Читаем Москва полностью

11 | 00990 Оттуда, с некочующих высот,                 Где тень от облака на облако приляжет,                 Она спадает не наклонно, не кругами,                 А прямо, как указка пальцем: Этот!                 Поэт парящий так когтит чужое слово                 И вглубь уносит для своих забав.

ПЕСНИ ИЗ-ЗА СТЕНЫ

Утренняя

11 | 00991 Я вижу долины, за ними вдали                 Я вижу холмы незнакомой земли,                 Растенья и воды и говор чужой,                 И маленький город внизу за спиной.                 И темное вижу стоянье огня…                 Какая внимательность носит меня?                 И чей это глаз без изъяна живой,                 Собрал их по крохам и дал мне с собой?!                 Я вижу огромную птицу внизу,                 Над тенью летящую, вереск в лесу,                 Подземные норы, корней кутерьму,                 Я вижу к корням подступившую тьму,                 Над нею – сверканье камней в глубине.                 Как все это разом! Как видно все мне!                 Как сам отовсюду я виден, мой Бог!                 Как страшно и радостно, и нелегко!

Дневная

11 | 00992 Ты поселил меня в краю                 Среди мучительных собратьев.                 Как в этой песне всех собрать их?                 Смотри, я среди них стою!                 Вот лань, вот тигр – наугад! —                 Вот ласточка – моя сестрица!                 Вот ворон – проклятая птица                 Между людьми – мой первый брат!                 А вон по скалам и лугам                 Несутся и стрекочут звери —                 Твои любимцы! В прошлой вере                 Безвинно отданные нам.                 А вот пчела, на склоне дня                 Цветочный запах чуя дольний,                 Летит, летит в твои ладони                 Замолвить слово за меня.11 | 00993 Тяжелый глянец отсыревших дней,                 Где вровень с птицей, спящей над трубой,                 И крышею свинцовой, лицедей —                 Мотает клен опухшей головой.                 За ними безвозвратные кусты,                 По горло замурованные в страсть,                 Стоят, как бессловесные пласты,                 И все не могут заживо упасть.                 Вот, живописец, дело для тебя!                 Так прорубай свой онемелый холст,                 Пока навстречу выстрел сентября                 Сердечную не переломит кость!11 | 00994 Начинающийся листопад.                 Проходящий сентябрь ненароком                 Задевает кусты наугад                 И грозит непрощающим сроком.                 Перед ним леденеет заря,                 И распахнуты насмерть ограды,                 И летит, безрассудством горя,                 Омут неосвещенного сада11 | 00995 Темнеет пруд. Но там, за ним,                 Где берег противолежащий:                 Объявленником соляным —                 Деревья, воздух, свет летящий…                 Как стравленные витражи! —                 Прижизненное достоянье! —                 И только дух перебежит                 Мучительное расстоянье.                 Вопьется, выпьет, как пчела                 И выплачет их поименно,                 Тех, что засвечены вчера                 И высветлены лишь сегодня.11 | 00996 Я шел между створками зданий.                 Пейзаж был привычен, и вдруг                 Распались его очертанья,                 И выпали жесты из рук.                 И весь этот мир неурочный —                 Край города, ветер, листы —                 В какой-то растительной точке                 Сходился корнями и стыл,                 Ни малой чертой предстоящей                 Не крася лица своего,                 И я был не как предстоящий,                 А как сердцевина его.
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия