Москва – Багдад

— Ба-а! — воскликнул Зубов. — Людоньки, кого я вижу! Вы какими судьбами к нам, господа долгожданные?

— Да вот, вояжирую... Приехал с сыновьями пошуметь на Востоке. Один из них уже взрослый, а второй, ротозейного возраста, просто гуляет.

— А где же они?

— Они работают, а я, дорогой Василий Григорьевич, к вам спешил, повидаться, поговорить. За русского человека душа моя болит. Ну давайте обнимемся, что ли! — и он сгреб в объятия несопротивляющегося Зубова.

— Я даже не знаю, как встречать вас теперь, — растерялся Василий Григорьевич. — Рамана уже четыре года как нет. Вы знаете?

— Знать не знал, но подозревал, — вздохнул, присаживаясь, Яков Петрович.

В это время в зал зашла дочь Рамана и, чуть прищурив глаза, узнала гостя. Она махнула ему рукой, спросила, сколько их приехало, и пошла распорядиться насчет комнат для приезжих, а также насчет праздничного обеда, поданного в сад. Сама пока что присоединиться к ним не могла.

Долгий был у мужчин разговор. Потрясенный гибелью Глеба, Яков Петрович притих да присмирел.

— Так получается, дорогой Василий Григорьевич, что вас тут удерживает долг? А домой когда же? Если хотите знать, так я планировал увезти вас с собой. Я же знаю, что пора уже.

— Даже не знаю, как быть... Четыре года назад мы договорились, что я уеду после 14-летия Емельяна.

— И когда ему исполняется 14 лет?

— Завтра.

— Так мы вовремя приехали!

Емельян и его бабушка больше не смели задерживать Зубова, понимая его положение.

— Мы не против, чтобы вы навсегда остались с нами, — с горечью говорила дочь Рамана. — Так что решайте.

— Если считаете, что справитесь вдвоем, то поеду я, пока люди встречаются, — извиняющимся тоном сказал Зубов. — Сердце мое останется с вами, а старость свою увезу к предкам. Никогда никого из вас я не забуду. Спасибо, что приютили нас после беды, помогли подняться, пожить на свете, — низко кланялся Василий Григорьевич дочери Рамана.

— Не думала я, что мы будем расставаться в таком узком кругу, — сдерживая слезы, говорила мужественная женщина. — Живите долго. Будьте счастливы.

— Ну, Емельян, надежда и опора Востока, — пошутил Зубов, — отныне ты должен сидеть в этом кресле и помогать бабушке.

— Буду сидеть, — сказал мальчик. — Не волнуйтесь. Счастливого пути.

И был момент прощания, и пошел первый момент после него, и второй... и время начало отрезать их совместную жизнь от жизни порознь...

Шел 1876 год.

Краткий эпилог

Вернувшийся в Россию Зубов нашел своего младшего брата и остался жить в его доме. Он и здесь появился вовремя и пригодился людям — много помог родственникам, прежде чем в одиночестве упокоился навеки. Провожала его в лучший мир воспитанная им внучатая племянница Клеопатра Соломоновна.

А в Багдаде жизнь текла по расписанному плану — прошло еще несколько лет, Емельян выучился и женился на своей дальней родственнице Саре. В положенное время родился у них сын Павел и дочь Като. А потом у Сары умерла любимая сестра и одну из ее дочерей, Марго, Сара забрала к себе. Может, были бы у них с Емельяном еще дети, но опять смерть вырвала из жизни очередного потомка Гордея — его внука.

Емельян успешно открыл в аптеке отдел лечебных минералов, как написал ему о наказе отца дедушка Раман. А также продолжал заниматься любимым делом, минералогией, иногда участвовал в археологических экспедициях. И вот в одной из них он разбился, упав с высоты. Так что ювелирный отдел он открыть не успел.

После гибели Емельяна бедная, многострадальная дочь Рамана, совсем уже старенькая, оказалась в более тяжелом положении, чем была после смерти своего отца. Опереться ей было не на кого. Павел, сын Емельяна и ее правнук, был еще мал. Если бы не Сара, поддерживающая прабабушку своего сына и во всем научившаяся подменять ее, то родовое их дело пропало бы. Все же неимоверными усилиями эти две женщины подняли Павла и научили его вести семейный бизнес.

Павел Емельянович впоследствии говорил, что практически не помнит отца. Прабабушку, наверное, он тоже помнил плохо... А маму Сару любил, заботился о ней, но о них — речь впереди.

Часть 3. Агриппина Фотиевна (1862 – 1960)

Происхождение

Агриппина Фотиевна Мейн, русская бабушка Бориса Павловича, родилась в 1862-м году в г. Александровске — так до 1921 года называлось Запорожье. Тогда это был маленький уездный город Екатеринославской губернии. Хотя городом его называли весьма условно, так как он просто представлял собой скопление слобод, расположенных вокруг больших заводов металлургического и машиностроительного профиля. Застроен он был частными домами, без водопровода и канализации, зато окруженными садами и огородами. Город располагал одной больницей на 25 коек, да и та предназначалась для военнослужащих. Основное население состояло из украинцев и евреев, русские были на третьем месте.