Москва-Лондон

Обе рыдали громко, взахлеб, что-то приговаривая друг другу, но вовсе не слушая самих себя. Счастье и отчаяние так трудно переживаются одновременно...

— Манечка... милая... — прошептала Ольга, полупридушенная объятиями своей спасительницы, — ты бы развязала меня... Ну, будет реветь... Ты хоть слышишь меня?

— Угу... Погоди малость... отойду... Покуда убивала поганца, руки не дрогнули ни разу, а силища во мне бушевала что в том коне боевом! А теперь вот обмякло все во мне... дрожит... пальцем пошевелить силы нету... Поди, Господь за грех мой тяжкий наказывает... Вроде бы человека убила ведь...

— Отец Никодим отмолит! — убежденно заявила Ольга. — Да и какой же это человек? Вор! Душегубец! Сатана! Нелюдь! Всю мою семью погубили такие же! И он с ними был, видела... Господь наградит тебя за избавление от исчадия ада сего!..

— Ой ли...

— Кого же тогда награждать-то ему? Ну, все, все... Не хнычь, у нас дел теперича сверх головы! Ну!

— А чего сейчас делать-то?

— Да жизни наши до конца спасать! Очнись же ты, Манечка! Ай в голове у тебя все еще камнепад?

— Угу... вроде того...

— Тогда бери вожжи и побыстрее гони лошадь!

— А куда?

— Сначала — подальше отсюда. Держись кромки поля, поближе к лесу — снег там пореже, земля поближе. Правь на другой край поля — ведь кто-то ему хозяин... А как доберемся до людей, дорогу до нашей Саватеевки наверняка узнаем... Не дадут люди пропасть нам в беде лютой... Ну, гони!..

Сначала лошадь с большим трудом прокладывала себе дорогу в глубоком и рыхлом снегу, но вскоре пошла заметно легче и ровнее.

— И как же ты, милая, додумалась до такого? — спросила Ольга, когда они были уже достаточно далеко от того места, которое принесло им освобождение.

— Не я — сам Господь Бог надоумил... — проговорила Манька довольно сумрачно: видимо, она до сих пор не могла прийти в себя от совершенного подвига. — Как увидела те бугры, так словно озарение какое наступило. Ведь это что же за бугры-то за такие?

— А что? — пожала плечами Ольга. — Бугры — они и есть бугры...

— Да не всякие — пустые! Энти — из камня, что люди с поля собирают. Орудия знатные — сама, чай, видела...

— Верно! Ах, умница ты моя золотая!

Ольга набросилась на свою подругу-няньку и осыпала горячими поцелуями.

— Ой, берегись, Оленька, полетим под сани!

— Манька, гляди! — закричала вдруг Ольга. — Волки! Волки за нами! Господи, оборони! Эй, чего вожжи-то бросила? Хлещи кобыленку!

По рыхлому снегу поля, утопая в нем и высоко, словно на морской волне, выныривая из снежной пучины, бежали волки. Стая была не слишком велика — шесть больших и матерых зверей и двое помоложе и помельче, — но вполне достаточная, чтобы без особых усилий разделаться с двумя не-

опытными и безоружными женщинами, одной лошадью и всем содержимым саней!..

— Гони что есть мочи! — кричала Ольга.

— Куда тут погонишь? — мрачно проговорила Манька. — Снег ей по брюхо... храпит уж лошаденка-то... Сани тяжелы к тому же... Не пропали

в логове людоедовом, так сгинем в брюхах волчьих... Видать, такую уж судьбину горькую Господь ниспослал нам... за грехи наши...

— Не пела бы за упокой здрав

ым еще покуда! До конца воевать со смертью надобно! Ты гони лошадь, а я покуда подкармливать волков стану...

Она разрезала ножом Изота два больших рогожных мешка и сбросила первый десяток больших замороженных рыбин люто голодным зверям. Волки окружили добычу, но не слишком надолго. Видимо, живая лошадь прельщала их гораздо больше окаменевшей рыбы. И они решили не упускать своей добычи...

Волки неумолимо догоняли слабеющую лошадь...

— Мясо! — закричала Манька, нещадно нахлестывая храпящую лошадь. — Мясо бросай!

Содержимое второго мешка и спасло их на этот раз — это было совсем еще свежее коровье мясо, разрубленное на большие куски и лишь слегка подмороженное.

Ольга сбросила голодным хищникам все мясо.

Волки набросились на добычу, и преследование прекратилось.

— Господи... пронеслось... — троекратно перекрестилась Ольга.

— Миновало... — перекрестилась и Манька.

Лошадь шла теперь едва переставляя ноги. Но все-таки — шла... Девушки сошли с саней и взяли лошадь под узцы с обеих сторон.

Сначала они молчали, долго не в силах прийти в себя от только что пережитого страха. К тому же идти рядом с лошадью было куда как нелегко — они тонули в снегу и только мешали лошади продвигаться вперед. Поняв это, они вновь сели в сани и в знак благодарности за понимание получили звонкое ржание этого преданнейшего из животных...

— Только их нам сегодня и не хватало... — глубоко вздохнув, заметила Ольга. — От страха едва сердце не разорвалось... До сей поры дурно внутри... Экие пасти... Экие клыки... А глазищи-то, глазищи... Так и привораживают...

— Это нас Господь за того мужика наказывает... — глухо проговорила Манька. — Не за что больше казнить-то нас. И без того уж казненные без меры...

После долгого молчания Ольга сказала:

— Напрасно ты его убила...

— Ай пожалела, дитятко?