Москва - столица

Работы по переустройству, которые параллельно ведет сама больница, Юлию Тимофеевну не устраивают. И в 1908 г. она обращается к городскому главе с заявлением: «Мать моя, Мария Федоровна Морозова, и брат, Сергей Тимофеевич Морозов, передали в мое распоряжение, каждый соответственно, средства на предмет постройки в Старо-Екатерининской больнице двух корпусов размерами приблизительно такими же, как построенный мною корпус. Первый — для нервных больных в память Саввы Тимофеевича Морозова, в второй — для родильного приюта его, Сергея Тимофеевича, имени, о чем настоящим заявлением довожу до вашего сведения и покорно прошу о принятии этих пожертвований городом и соответственных распоряжений для возможности в ближайшее время приступить к работам. Корпуса эти я предполагаю возвести в течение настоящего строительного периода с расчетом открыть их осенью 1908 г.».

Разрешение было получено, корпуса — возведены в назначенный срок.

Живя, как и мать, в районе Покровского бульвара, Юлия Тимофеевна решает раз и навсегда покончить с беспокоившим всех здешних жителей Хитровым рынком. Мария Федоровна попросту скупила и закрыла все печально знаменитые ночлежные дома, а дочь взяла на себя обязательство построить за свой счет в районе Белорусского вокзала новый ночлежный дом на 800 мест. Дело было за выделением участка под застройку, и его немедленно предоставили — на Пресненском валу (№ 15). Не прошло и года, как огромное пятиэтажное здание, необходимым образом оборудованное, оказалось в распоряжении города. Морозовы избавились от тяготившего их соседства, Москва получила кров для тех, кто приезжал в поисках работы.

Варвара Лепешкина

Сегодня об этом здании, что стояло на углу Пятницкой улицы и Курбатовского переулка, никто не вспоминает (в лучшем случае в литературе упоминается, что оно — могучий трехэтажный куб с выведенным на улицу парадным входом — не сохранилось). Оно стало жертвой фашистской авиации в первый же налет на Москву, в ночь с 21 на 22 июля 1941 г. 500-килограм-мовая фугаска не смогла его полностью разрушить, но вся война была еще впереди, о восстановлении думать не приходилось. Коренным москвичам оставалось лишь сожалеть о знаменитом Лепешкинском училище (хотя размещалось здесь уже совсем другое учреждение, благодарная память невольно возвращалась к щедрому подарку купчихи Варвары Яковлевны Лепешкиной).

Казалось бы, ничего особенного, два отделения: одно готовившее домашних учительниц, другое — мастериц по рукоделию. Но именно Лепешкинское училище предоставляло самые широкие возможности девочкам из малообеспеченных семей: они приобретали профессию и, как правило, сразу по окончании — место преподавательницы. Наряду с общеобразовательными предметами будущие рукодельницы знакомились с историей искусств, товароведением, началами торгового дела. Все ученические работы по очень низким ценам продавались в специальном магазине, что позволяло полностью окупать используемый на занятиях материал. Особенно гордились здесь обучением технике рисунка и занятиями основами живописи, причем оба эти курса вели женщины-художницы. Помимо изящных рукоделий, училище имело отделения домоводства, белошвейное и портняжное, а также машинно-вязальное. Сама Варвара Яковлевна занималась училищем 14 лет. После ее смерти в 1901 г. по завещанию оно перешло городу Москве вместе с полумиллионным капиталом на его содержание.

Не лишне вспомнить, что Первое студенческое общежитие Московского университета было основано мужем Варвары Яковлевны — С.В. Лепешкиным. Председателем его Комитета являлся сам ректор, а среди членов находились виднейшие профессора (как, например, один из крупнейших представителей физической химии и основоположник электрохимии неводных растворов И.А. Каблуков). Общежитие было предназначено для беднейших студентов, которые жили в нем бесплатно, на полном пансионе. В своем завещании С.В. Лепешкин оставил на эти нужды 200 тысяч рублей: «Для содержания в строгом согласии с уставом Комитета бесплатных квартир для беднейших и достойнейших студентов... и для бесплатного продовольствия их сытой и здоровой пищей». Благотворительность в Москве, как правило, была семейным делом.

Александра Алексеева