Мост четырех ветров

Опускаюсь на колени и быстро натягиваю сандалии, застегивая ремешки, пока Тари опирается на мои плечи. Встаю как раз вовремя, чтобы оказаться между ней и Ленаром. От того бьет столь тугая струя ненависти, что хочется облизнуться. А потом шагнуть к нему и выпить ее до дна. Обернувшись, я молча улыбаюсь наместнику. Совсем не так, как тогда, сразу после партии. И он замирает, едва не отшатнувшись.

— Кельтари…

— Что вам еще, Ленар? — устало, но на диво спокойно отзывается моя принцесса. — Я рассчиталась?

— Да… Кельтари… Ваше высочество, — поправляется он, наконец обратив внимание на зрителей. Почти всем хватило ума исчезнуть тихо и незаметно, когда все закончилось, но несколько человек все еще толчется поблизости. — Я…

— Вы получили то, что пожелали, — прерывает его Тари, плюнув на этикет. — Теперь я иду к себе. Доброй ночи, сир Ленар. Благодарю за интересный вечер. Ваше умение устраивать приемы, как всегда выше всяких похвал. До завтра.

Золото светлеет прямо на глазах. Ленар из тех, кто от чувств бледнеет. Темно-янтарные глаза мечут искры, но он молчит. И правильно делает. Мое терпение тоже не бесконечно. Я ведь могу и поменять планы, особенно, если у него не хватит чутья последовать им. До чего же трудно удержаться и не выпить его сейчас. Разъяренного, обескураженного, растерявшего все самообладание… Но вместо этого я незаметно, с величайшей аккуратностью, делаю с Ленаром кое-что другое, куда более сложное и опасное.

— Идем, Мэл. Доброй ночи, господа.

Этикет все-таки робко выползает оттуда, где прятался все это время. Нам желают доброй ночи. Нас провожают до дверей. А потом — хвала богам — оставляют в покое, удостоверившись, что их высочество со спутником вполне способны пройти шагов триста до гостевого домика. Эти триста с чем-то шагов Кельтари идет молча, лишь слегка опираясь на мою руку. И только на пороге изящного одноэтажного строения из резного белого камня едва не падает. Подхватив, доношу её до кровати, кутаю в шелковое покрывало. Обнимаю, прижав к себе, и молча сижу рядом, пока дрожь не проходит.

— Все, — тихо говорит она через несколько минут. От хмеля не осталось и следа, но возбуждение никуда не делось. Оно гуляет в крови, которая — мне-то слышно — упругими толчками бьется в стенках вен и артерий. Блестит лихорадкой в глазах. Тянет мышцы. Горит под кожей — только прикоснись!

— Уверена? — уточняю я. — Тогда пойду, прогуляюсь. Веселые у вас тут вечеринки. Не скучай, солнце мое…

Быстро выхожу, «не замечая» попыток что-то сказать, прикоснуться, удержать. Да, ночь еще не кончилась. И мне это известно лучше, чем кому другому.

Ленар ар-Дайверен, наместник колонии Дилья под протекторатом Кельтари ар-Каэльгард, её императорского высочества, третьей драгоценности короны.

Тварь в человеческом обличье выскользнула из двери всего через пару минут после того, как я подошел. Постояла несколько мгновений на пороге, подняв лицо к огромной луне, спрыгнула с высоких ступенек и скрылась в темноте сада. Наглый ублюдок! Что бы я сделал, если бы он не ушел? Не убивать же. А хочется. С первого взгляда — хочется. Демоны с ним… За спиной стремительно разбегающиеся с приема гости: шепот, пересуды, осуждающие и испуганные взгляды. Что ж, их никто не заставлял оставаться в зале. Те, кто вовремя ушел, совершенно ничем не рискуют: Империя справедлива! И предусмотрительна так, что хочется выть от омерзения.

Дверь не заперта. Я закрываю ее за собой, активируя замок личным ключ-кодом, прохожу в спальню. По этикету Кельтари полагалось бы жить в моем дворце, только она всегда плевала на этикет. Вот и хорошо. Здесь нам точно не помешают. В спальне полумрак и резкий запах вина, свечи в канделябре бросают резкие тени на кровать, оставляя стены и углы в темноте.

— Мэл… Ах, это ты… — тянет она, не шевелясь, только открывая глаза. — Шли бы вы, наместник ар-Дайверен… По известному нам обоим адресу.

— Надо поговорить.

Я и сам не знаю, зачем пришел. Попросить прощения? Рассказать все, объяснить? Кого ты обманываешь, Ленар? В висках стучит так, что голова кружится, в паху горит, и все приемы самоконтроля вот-вот пойдут к демонам.

— Тебе надо, ты и разговаривай. Сегодня любой в колонии будет счастлив поболтать. А у меня настроения нет, знаешь ли, — снова тянет она, закидывая руки за голову и внимательно разглядывая барельеф на потолке. Покрывало, прикрывающее бедра, скомкано, соски торчат сквозь кружево лифа, и видно, что настроение у её высочества и впрямь не для разговоров. — Ты там Мэла не видел?

— Кельтари, — тихо повторяю я, сдерживаясь из последних сил. — Перестань. Мне действительно жаль…

— Пошел в Бездну со своими сожалениями, — ровно отзывается она, не отрывая взгляда от потолка. — Мне что, охрану вызывать? Вот смеху будет…