Мотив вина в литературе

Там Никитин Иван,
Из болванов — болван,
От чужих кошельков
Наживается.
Припев
От зари до зари,
Лишь зажгут фонари,
В этот дом семинары
Шатаются.
Припев.
И всю ночь на пролет
Они пьют и поют,
Меж собой и с другими
Ругаются.
Припев
Крик, шум, смех никогда
Не стихает тогда,
Звонким эхом кругом
Разливается.
Припев
А когда в голове,
Как в чугунном котле
Винный пар до конца
Уж сгущается.
Припев.
Тогда пьяных семья,
«Вся свиньею свинья»,
В «Alma mater» свою
Отправляется.
Припев.
Но решетчатый двор
И на дверях запор
Для гуляк тут преградой
Является.
Припев
Но не в первый уж раз
Каждый пьяный из нас
«Яко тать ину де»
Преправляется.
Припев.
Между тем у ворот,
Точно мартовский кот,
Сам Лепорски жандарм
Дожидается.
Припев.
И известен финал,
Всех гуляк он поймал
И доволен собой,
Улыбается.
Припев.

Сатирический концепт «жандарма» расширяется до похотливого мартовского кота, который, дождавшись «добычи», «доволен собой, улыбается». Еще одним мотивом в этой песне является мотив «как святой Иван Богослов[140] взирает на забавы семинаристов» (в других вариантах упоминается святой Харлампий):

А Иван Богослов,
Покровитель ослов,
Сверху смотрит картины,
Катается.
Припев.

Ах, зачем я старик

И на небо проник?
Вон, ведь как на земле
Забавляются.
Припев.
И питомцы мои,
Семинары мои
Лучше всех пьют везде,
Отличаются.
Припев.
«Сколь-то испивающий»[141]

А Харлампий святой

С колокольни большой
Сверху смотрит на них,
улыбается.[142]

Сатирическое осмысление окружающей действительности — один из аспектов коллективного сознания, выработанных стереотипов, которые обогащали как фольклорную, так и книжную традиции. Создавался фонд сатирических мотивов, образов, художественных приемов. Эффект сатирической традиционности нарастает в зависимости от разработанности этих элементов, важнейшим из которых является мотив «пития» с расширенным семантическим полем, в котором выделяется рассмотренная группа концептов.

Н. И. Ищук-Фадеева. Тверь «Дионисизм» чеховского театра

Драма — единственный род литературы, для которого вино было не просто ситуационно органично, но стало одним из условий рождения театра. Именно Дионис и его страсти положили начало драме как роду и первоначальной жанровой слитности трагедии, комедии и сатировской драмы. Именно такой бог, соединивший в себе, казалось бы, несоединимое, и смог породить столь, на первый взгляд, несхожие жанры, как трагедия и комедия: «Бытовым дублетом к превращениям был шутовской маскарад, бытовым дублетом к призрачной, но ужасной по последствиям борьбе Диониса с людьми стала греческая трагедия».[143] Своеобразно распределяются и функции бога в соответствии с жанровым воплощением его страстей: вакхический, т. е. неистовый, не знающий меры, а потому разрушительный, определил структуру трагедии, где изначальная гармония мира постепенно и последовательно разрушается вплоть до полной катастрофы. Лисий, как начало примиряющее, снимающее трагизм, соответственно определяет структуру комедии с ее тяготением к компромиссу, с неприятием трагизма и как мировоззрения, и как типа отношения к действительности, имеющего разрушительные последствия. Это деление, безусловно, относительное, ибо и трагедия содержит в себе начало примиряющее, «разрешающее узы» (на этом принципе построен эффект катарсиса), и комедия содержит в себе элемент разрушения. Взаимопроникновение и взаимосвязь двух жанров обусловлены их смысловым единством на раннем этапе развития театра.

Дионис — бог исключительный даже для Олимпа, и не только потому, что нектару и амбросии он предпочитал дары лозы виноградной. Вакх — воплощение одного их двух основных жизненных начал: