Мотылёк над хищной орхидеей

Он вышел, а Рей остался в одиночестве. Он сполз по стене и уронил лицо на согнутые колени. Ничего не менялось. Тянулись серые осенние дни — один за другим. Рей всё отчётливее понимал, что Конрад не простит. Его же собственное неудержимое желание видеть того рядом с собой становилось только сильней.

«Ты мой наркотик», — шептал он. Рей испытывал непреодолимое желание зайти в комнату, выделенную Конраду, три раза в день: перед тем как брался за работу, когда возвращался из офиса и в обед, когда был за несколько десятков миль от дома. Чем больше становилось расстояние, разделявшее их, тем более нестерпимым было это притяжение. Рей тянулся к телефону, чтобы позвонить, и тут же сбрасывал звонок. В нём самом начинала просыпаться ненависть — за то, что Конрад причиняет ему такую боль. Но стоило ему увидеть свою болезнь лицом к лицу, как любая злость покидала его, и ему просто хотелось коснуться белой кожи рукой. Кончиками пальцев. Приблизиться так, чтобы дыхание Конрада коснулось его кожи. Одни только мысли об этом возбуждали Реймонда сильней, чем кто-либо когда-нибудь ещё.

Хотелось позвать его: «Кони!» — как он называл Конрада, когда всё ещё было хорошо. Но стоило заглянуть ему в глаза, как Рей понимал, что перед ним находится абсолютно чужой человек. Человек, которому он причинил боль, и который теперь, возможно, никогда не посмотрит на него.

Рей понимал, что должен сделать хоть что-нибудь, чтобы его вернуть, но впервые в жизни не знал — что.

Брюс Мерсер мало изменился с тех пор, как Конрад видел его в последний раз. Однако теперь он получил возможность рассмотреть Мерсера-старшего более подробно, потому что чувствовал себя не так скованно, как тогда, когда полностью зависел от Рея.

«Не так уж много изменилось», — с горькой усмешкой отметил Конрад про себя. Потом посмотрел на Рея, и усмешка сменилась грустной улыбкой.

Они сидели за длинным столом в обеденной комнате Рея в шато. Двое стюардов суетились вокруг стола, дворецкий выносил кушанья, но Рей оставался бледен как мел.

Конрад смотрел то на одного Мерсера, то на другого и не мог не отметить про себя, что братья сейчас мало похожи между собой — и в то же время на лице Брюса сейчас поселилось то же хищное выражение, которое так часто отражалось у Рея в глазах. Брюс был старше и крупней, и Рей терялся на его фоне, казался слишком молодым.

— Я так вижу, твои предпочтения обрели постоянство. Теперь ты не заказываешь новых мальчиков каждый день, а попросту оплатил одного на год вперёд.

Рей побледнел ещё сильней, и Конрад подумал, что сейчас случится взрыв — но ничего подобного не произошло.

— Я в своих предпочтениях не сильно отличаюсь от отца, — спокойно сказал Рей и тут же перевёл взгляд на Конрада, будто пытался извиниться за прозвучавшие слова.

К своему удивлению, Конрад обнаружил, что ему всё равно. Он сейчас находился настолько далеко в собственных мыслях и делах, что глупая болтовня едва знакомого человека, в которой он не увидел ничего нового для себя, не могла его задеть. Однако от понимания того, что куда ближе к сердцу эти слова воспринял Рей, в груди Конрада кольнула боль.

Конрад нащупал его руку под столом и, чуть наклонившись, прошептал.

— Ты как на экзамене.

Щёки Рея стали немного розовей, но, видимо, не от того, что ему понравились эти слова.

— Не смейся надо мной, — так же тихо прошептал он.

Конрад хотел сказать, что любит его, но промолчал. Бросил короткий взгляд на Брюса. Потом быстро наклонился к Рею и легко куснул его за ухо, заставляя кровь забегать по венам быстрей.

— Ничего не могу поделать с собой, — прошептал Конрад ему в ухо, — у твоего брата как будто кол в заднице. Он вызывает у меня неудержимое желание сделать что-нибудь «наоборот».

Конрад отстранился так же быстро, как и придвинулся к Рею минутой раньше. Теперь уже Брюс был бледен как мел.

— В Европе сейчас многие считают, что нужно давать молодёжи возможность самовыражаться, — сдавленным голосом произнёс он, — но мне всякий раз хочется спросить: как быть, если их самовыражение оскорбляет то, во что верим мы?

— Кто это «Мы»? — игриво спросил Конрад.

— «Мы» — те, кто делает этот мир таким, каков он есть.

Конрад в один миг стал серьёзным.

— Знаете, мистер Мерсер, лично мою жизнь куда сильнее изменил Реймонд, чем вы. Ума не приложу, где были вы, когда он накладывал отпечаток на наш мир.

Ему захотелось встать и уйти, но он покосился на Реймонда и остался сидеть.

Только когда все трое уже вышли из-за стола и стали расходиться по своим комнатам, Рей задержал его, поймав за локоть — он первым коснулся Конрада впервые за все прошедшие после ссоры дни.

— Если бы я вёл себя так при твоём отце? — слова звучали серьёзно, но в глазах, тоже впервые, мерцали шальные искорки.

— Может, тогда он бы немного поумнел, — Конрад вывернулся из его рук и пошёл к себе.

— У меня сложилось ощущение, что вы с Брюсом не очень ладите?

Тем вечером Конрад впервые за прошедшие недели сам пришёл к Реймонду в кабинет, заметив в окнах свет — хотя время уже перевалило за двенадцать часов.