Мотылёк над хищной орхидеей

Возможность говорить с Реем провоцировала вопросы, и хотя Конрад до сих пор не был уверен, стоит ли их задавать, некоторые так и прорывались на поверхность.

— Где находилось это место, где меня держали? — уже очень скоро спросил он.

— В Греции, — сказал Рей спокойно, — остров называется Тодос. На картах его нет, он слишком маленький, чтобы его рисовать.

— Ты не боишься мне об этом говорить?

Рей покосился на него.

— Ты уже знаешь достаточно, чтобы засадить меня на пожизненный срок. Ты бы этого хотел, Конрад? Чтобы я оказался в тюрьме?

Конрад сделал вид, что не услышал вопрос.

— Меня… — он закусил губу, не решаясь договорить до конца. — Меня там касался кто-нибудь, кроме тебя?

Рей долго молчал. Он убрал руку с плеча Конрада и, опершись локтями о колени, наклонился вперёд, а пальцы сцепил в замок.

— Рей? — переспросил Конрад.

— Да, — наконец ответил тот.

Волна холода, несущего отвращение к себе, пробежала у Конрада по спине.

— Да? — уточнил он, стараясь, чтобы голос остался спокоен.

— Я боялся приблизиться к тебе, Кони, — торопливо заговорил Рей. — Я хотел приехать в Лондон за тобой. Сам. Но именно тогда начались допросы… почти такие же, как сейчас. Я не мог покинуть Швейцарию. Я не знаю, что было бы, если бы я приехал сам. Мне кажется, я бы не смог. Не смог отдать тебя никому, но… — Рей сделал глубокий вдох, — может быть, я просто обманываю себя. Как обманывал всегда. Какое-то время мне нельзя было приближаться к острову, но дело, если честно, не в этом. Я боялся приблизиться к тебе. Я не знал, что произойдёт — но чувствовал, что что-то произойти должно. Поэтому, — он снова глубоко вдохнул, силясь успокоить взбесившееся сердце, — поэтому Майкл назначил тебе одного из Мастеров. Если бы я знал, что он будет делать с тобой… — Рей всё ещё боялся поднять взгляд. Он замолк, но продолжал сосредоточенно изучать пальцы, как будто это сейчас было важнее всего.

— Это я помню, — тихо сказал Конрад. Ему тоже не хотелось смотреть на Рея. При воспоминании о том, первом мастере, ему больше всего хотелось отправиться в душ и долго оттирать себя от его рук. — Я имел в виду потом.

Рей вскинулся и, посмотрев на него каким-то лихорадочным, больным взглядом, торопливо покачал головой.

— Потом нет, — быстро сказал он. — Только один раз… но я избавился от него как только смог. Я не приказывал ему, Конрад.

Горькая злая улыбка заиграла у Конрада на губах.

— Я помню, — произнёс он, — ты сказал, что это станет уроком для меня.

Рей отвёл взгляд.

— Ничего лучше не придумал, да?

— Да.

Наступила тишина.

После нескольких минут молчания Конрад встал и пошёл к себе. Он так и не понял, стоило ли заводить этот разговор.

О словах Рея он думал весь следующий день и день потом. Ужас от открытия, которое Майкл заставил его сделать, прошёл, и Конрад начал обдумывать то, что произошло — но уже иначе, пытаясь осознать, насколько силён был причинённый ему урон. Сколько человек на самом деле знали, что случилось с ним? Сколько было плёнок, записанных в подземельях под Тодосом, и кто видел их? Кто принимал решения и кто мог на них повлиять?

Рей не выглядел на общем фоне произошедших с ним событий ни спасителем, ни даже благородным злодеем, но в конечном счёте Конрад начинал склоняться к мысли, что всё равно хотел бы видеть этого человека рядом с собой. Два Рея больше не наслаивались в его голове один на другого, они начинали соединяться в одного, и новое знание позволяло Конраду чуть лучше понять того Рея, которого он, вроде бы, знал — и о котором в то же время не знал почти ничего.

Он думал о том, что это вообще такое — знать человека? Обязательно ли для этого знать биографию, разбираться в профессии, или настоящее «знание» находится в области чувств. Если ты знаешь, что он ест по утрам, какие машины предпочитает, какие выбирает цвета — значит ли это «знать»? Или «знать» — это значит предвидеть, что он скажет в следующий момент, как поступит на следующий день?

Конрад не мог дать ответ самому себе. Ему казалось, что он видит Рея насквозь — не зная при этом о нём ничего. Чувствует его, но только ещё пытается понять.

И без того тягостное состояние его ещё более усугубили регулярные встречи с полицией и постоянный страх, так что к середине января эта гремучая смесь дошла до той точки кипения, за которой не боишься уже ничего.

Он попросил Жака сообщить Рею, что намеревается отправиться в студию, и через пятнадцать минут, раньше, чем Конрад успел одеться для выхода, тот вернулся и протянул ему телефон.

— Мистеру Мерсеру не нравится эта идея, но он не будет вам запрещать. Он просил вас быть осторожнее и взять с собой вот это.

Конрад, кивнув, поблагодарил. Уже в машине он понял, что телефон принадлежит Рею: он был абсолютно новым и имел в памяти несколько основных номеров — Рея, Йонаса, Жака и двух секретарей. Конрад никогда не задумывался о возможности связываться с Реем через секретаря и теперь был немного удивлён.

— Зачем мне все эти номера? — спросил он, тут же набрав Рея.

— На случай, если что-нибудь произойдёт, — сказал тот.