Мотылёк над хищной орхидеей

— Нет…. Я просто не могу представить тебя и… — Конрад сделал неопределённый жест в воздухе рукой, видимо, очерчивая силуэт невидимого араба. — Таксист, — пояснил он.

Рей отвернулся к окну, но рукой подтянул Конрада к себе, прижимая плотней. Они сидели на соседних сиденьях, и он физически ощущал исходившее от спутника тепло.

— Он мне Омара Хайяма читал, — сказал Рей. — И когда все кругом были такие чистенькие, аккуратные… Все до одного, как урагана, боялись моего отца… Ему было наплевать. Мансур не боялся ничего. Он был настоящим… Так мне казалось тогда, — Рей на мгновение поджал губы, — мне было шестнадцать лет, Конрад. Я был дураком.

— Мне тоже недавно было шестнадцать лет… — многозначительно произнёс Конрад прислоняясь виском к его плечу, — но я не спал с арабами.

— Ты вообще ни с кем не спал.

Конрад покраснел.

— Считаешь меня наивным? — спросил он. — Теперь… Ты ведь всё знаешь обо мне. Вернее, это я знаю, что ты знаешь всё. Ты-то всегда знал…

Рей ответил не сразу.

— Нет, — после паузы сказал он, — я не думал о тебе в этом ключе. Сначала меня просто очень устраивало, что у тебя не было никого. Потом… потом это устраивало меня ещё больше. Я рад, что никто не касался тебя, кроме меня, — он бросил на Конрада быстрый взгляд и смущённо улыбнулся, — что я первым показал тебе всё.

— Мда… — Конрад замолк. Он научился принимать историю их знакомства как факт и в каком-то смысле тоже чувствовал то, о чём говорил Рей. Теперь казалось, что фигура Рея пронизала всю его жизнь. Все самые сильные переживания Конрада за последние два года были связаны с ним. И Конрад с трудом представлял, чтобы мог настолько пропитаться кем-то ещё. — А сколько лет было твоей… приёмной матери? — после долгой паузы спросил он.

— Двадцать лет.

— Двадцать лет? А отцу?

— Пятьдесят четыре года. Она стала его третьей женой. Мы с братом родились от разных матерей. Но нас он оставил жить при себе. Ну… насколько можно так сказать в отношении проживания в закрытой школе, откуда мы на каникулы приезжали к нему домой. С матерью он общаться никому из нас не разрешал. Это предусматривали условия брачного контракта — в случае развода его жены теряли все права на детей.

— Интересный человек, — задумчиво сказал Конрад, а помолчав ещё немного, спросил: — И у тебя никого не было с тех пор? Ну… я имею в виду… ты отдавался кому-нибудь потом? — выдохнул Конрад наконец.

Рей улыбнулся и, чуть развернувшись к нему, поцеловал в висок.

— Кроме тебя?

— Да.

— Был ещё, — Рей качнул головой на кабину пилота, где на пассажирском сидении сидел Майкл. За шумом пропеллеров он никак не мог услышать их разговор.

Конрад бросил быстрый взгляд туда, куда показывал Рей, а затем выразительно посмотрел на него самого.

— Майкл? — шёпотом переспросил он, так что голос его потерялся в шуме винтов, но Рей догадался о сути вопроса и так.

— Это было несколько… не то. После истории с Мансуром отец потерял ко мне интерес. Меня перевели в другую закрытую школу, теперь уже в Швейцарии. Там был куда более строгий режим, и в течение двух лет я и подумать о каких-либо отношениях не мог. Отношения с одноклассниками складывались там… не очень хорошо. Все знали, как и почему я туда попал. Все знали, что отец почти прекратил финансировать меня. А это не школа искусств, немножко другой… контингент. Так что, к тому времени, когда пришла пора определяться с колледжем, я многое переосмыслил для себя. Я не хотел оказаться в такой же изоляции, как там. Потому после поступления постарался сразу же завязать связи с людьми, которые могли бы защитить мою репутацию и меня. И… одним из первых оказался Майкл.

Рей помолчал.

— Майкл не гей, — продолжил он, — но он любит экзотику. И в тот момент ему нравилось трахать меня. Ну, а мне нравилось, что никто не смеет прямо посмотреть мне в глаза, когда мы с ним выходим куда-то вдвоём. Он привёл меня в братство, а потом мы с ним вместе выбрали для поступления в Лондонскую школу экономики факультет экономики. И были вместе все последующие десять лет. Когда появился ты, думаю, он стал в некотором смысле… ревновать.

— Так ты спал с ним всё это время?

— Давно уже нет. Как только моё положение стало достаточно прочным, чтобы больше не зависеть от него, я его послал. Но друзьями мы оставались всё равно. Мы и до этого были скорее друзьями, чем партнёрами. В романтическом смысле между нами был только секс.

— Мда… — повторил Конрад. Он хотел сказать что-то ещё, но обнаружил, что вертолёт уже идёт на снижение. Он успел только спросить: — Ты доверяешь ему, Рей? После того, что произошло?

Рей проигнорировал вопрос. Он снова смотрел в окно — на приближающуюся зелёную подкову острова, поросшего тропическими деревьями.

— Кони, — сказал он, поворачиваясь к спутнику, — что бы сейчас ни произошло, верь мне. Я тебя люблю.

Конрад вздохнул. Хотел сказать, что ему не остаётся ничего другого — но промолчал. Он видел, что Рею происходящее даётся нелегко, и не хотел нагнетать обстановку ещё сильней.