Мотылёк над хищной орхидеей

— Всё-таки хорошо, что ты не потащился к брату, — Майкл подтолкнул его вперёд, и Рей, вывалившись из коридора, ловко упал на скамейку между двумя худенькими парнями, одинаковыми на лицо. Руки его как змеи скользнули в обе стороны, прижимая гостей к себе, и близняшки послушно приникли к его бокам, а один даже сунул под нос бокал мартини.

— Точно, — подтвердил Рей, — хорошо, — сделав глоток, он поймал губы беленького и принялся целовать, передавая ему наполнивший его рот вкус.

Майкл куда-то исчез, и Рей не собирался его искать — брюнет уже гладил его член через штаны, и Рей подбросил бёдра вверх, подаваясь навстречу его руке.

— I wish You A Merry Christmas… — еле слышно промурлыкал Рей. Уткнулся носом в шею другому и принялся задумчиво целовать.

Глава 2. Работая над собой

Прошло две недели с тех пор, как Конрад отправился домой.

Он кое-как выдержал в отцовском доме пять дней — но сразу же, как только был отпразднован новый год, скинул вещи в рюкзак и направился в сторону шоссе, убегавшего на восток — туда, где находился Эдинбург.

Ездить на автобусе Конрад не слишком любил — не выносил тесноту и духоту, которые обычно царили внутри. Куда проще и привычнее был автостоп, тем более что приятный внешний вид без признаков распущенности гарантировал, что его легко подберут.

Так и произошло.

Первая машина остановилась около него через пятнадцать минут, улыбчивый водитель приоткрыл дверь и впустил его внутрь. И уже через полтора часа Конрад снова раскладывал вещи, накопившиеся в рюкзаке, на свои места.

Кампус был почти что абсолютно пуст — кроме него никто не хотел торчать здесь всё время зимних праздников.

Закончив со шмотками, Конрад сбросил кроссовки и, пинком затолкав их под кровать, сам завалился на неё.

Мобильник сам собой оказался у него в руках, и Конрад принялся изучать фейсбук.

Теперь уже он точно знал, зачем заходит сюда и что хочет прочитать.

Конрад сам не заметил, как обычный стёб, для которого собеседника совсем не обязательно было знать, стал превращаться во что-то ещё.

«Орландо», который в сети имел не менее смешной ник, чем аватарку — он называл себя «Охотник» — почти ничего не рассказывал о себе. Показывать лицо он так же не спешил.

По требованию Конрада «сменить фотку» на его странице одна за другой появлялись портреты актёров и моделей, так что поиск настоящего обладателя предложенного лица стал превращаться в своеобразную игру.

В конце концов голливудских красавцев сменил Эйнштейн, и Конрад понял, что не добьётся больше ничего.

«У тебя что, шрам в половину лица?» — как-то спросил он.

«Орландо» ответил только к вечеру:

«Да. И если ты не поцелуешь меня до того, как упадёт последний лепесток — он останется навсегда».

Конрад вздохнул, но улыбки не сдержал.

«Может, я вообще не планирую целовать парней?» — после паузы поинтересовался он.

«У тебя во френдлисте филиал ассоциации по защите прав секс-меньшинств».

Конрад покраснел и торопливо заглянул в собственный френдлист. Потом негромко выругался и поспешно изменил настройки доступа так, чтобы всё это не мог увидеть кто-то чужой.

Но было, конечно же, поздно — Орландо уже понял про него даже то, чего Конрад сам с уверенностью сказать не мог.

Он тут же настрочил:

«И тем не менее с мужчинами я не сплю. Даже если этим занимается весь Эдинбургский Университет».

«Не спишь или никогда не спал?» — тут же пришёл ответ.

Конраду оставалось только выругаться — проницательность Охотника ставила его в тупик.

Он торопливо спрятал мобильник, чтобы уйти от ответа и продолжить разговор уже потом, когда тему можно будет замять.

Чем больше Конрад пытался выспросить о своём собеседнике, тем больше в итоге рассказывал о себе. Тот мастерски рикошетил любые вопросы, отшучиваясь и забалтывая любой не устраивавший его момент — Конрад так не умел.

«Сколько тебе по крайней мере лет?» — спросил Конрад в другой раз, когда каникулы уже подошли к концу, и он сидел на паре, слушая, как профессор Олдсвел вещает про античную драму. Этот курс он выбрал только потому, что единственной альтернативой ему была драма китайская, предполагавшая знание соответствующего языка, а по-китайски и по-гречески Конрад понимал примерно поровну — чуть меньше, чем ничего.

«Отвечу, если ты тоже ответишь мне на один вопрос», — сообщение от Орландо пришло через несколько минут, когда Конрад от безысходности уже взялся было писать конспект.

«Ну».

«О чём ты думаешь перед сном, когда откладываешь в сторону телефон и поворачиваешься лицом к стене?»

Конрад подавился слюной и закашлялся.

«Что за идиотский вопрос?» — тут же спросил он.

«Не менее идиотский, чем твой. Если мне сорок — я тебе этого не скажу. Если четырнадцать — тоже. Так что считай, что мой возраст подходит для тебя на все сто».

Конрад отложил телефон в сторону, лёгкая обида терзала его. Орландо попытался проникнуть куда-то глубоко — куда он не хотел пускать ни его, ни кого-то ещё.