Мозес

– И при этом, герр доктор, – осторожно продолжал доктор Аппель, – если верить вашей персональной карте, у вас никогда не было своих собственных детей… Поправьте меня, если я вдруг ошибаюсь.

– Ну, конечно, герр доктор! – возбужденно воскликнул господин Цирих, морщась, словно своим вопросом доктор Аппель причинил ему боль. – Возможно, что вы всегда умеете точно определить, где кончается это чертово «нет» и начинается «есть». Что же касается меня, господин доктор, то я такой способностью, к сожалению, не обладаю. И все, что я знаю сегодня, это только то, что сын мой возлюбленный страдает где-то рядом и ничего не знает о своих страданиях, в то время как я не знаю даже того, где он находится!

Затем герр профессор с чувством погрозил куда-то в сторону сжатым кулаком, потом упал на подушку и вновь почти до подбородка натянул на себя одеяло.

– Ради Бога, герр профессор, – сказал доктор Аппель, выслушав это весьма сомнительное заявление. – Ради Бога, успокойтесь, Мартин!.. В конце концов, я думаю, что нам имело бы смысл всегда и во всем придерживаться фактов. Тех, которые не дадут нам свернуть с правильного пути и рано или поздно приведут к истине, какой бы она ни была.

В ответ господин Цирих негромко фыркнул.

– Не хочу вас расстраивать, господин доктор, – произнес он холодно, глядя на доктора, – не хочу вас расстраивать, но в данном случае я предпочитаю, чтобы факты, в конечном счете, придерживались меня.

Глаза его за стеклами очков, казалось, горели прозрачным, ледяным огнем.

В ответ доктор Аппель с сожалением развел руками и поднял брови. Вероятно, это должно было означать, что в данном случае, к несчастью, не одна только медицина бессильна.

И в самом деле, Господи! Как только подобное могло прийти вам в голову, герр профессор?

Словно отвечая на недоумение доктора Аппеля, герр доктор сказал:

– Вы думаете, наверное, что я сошел с ума, потому что не могу отличить реальность от фантазии. А ведь я всего только сказал вам то, что вы прекрасно знаете и без меня, герр доктор, а именно: всякое отсутствие того, что с необходимостью должно присутствовать, есть лишь временное и, некоторым образом, случайное, а следовательно, оно должно быть рано или поздно преодолено и исправлено!.. Разве ваше сердце не подсказывает вам этого, господин доктор?

Затем он потянул, освобождая рот, одеяло и твердо добавил:

– Каждый из нас, достигнув определенного возраста, неизбежно становится отцом. Не знаю, кому придет в голову утверждать обратное. Разве что одним сумасшедшим. Но это уже по вашей части, доктор.

– И тем не менее, – возразил доктор Аппель, – многие все-таки не становятся, как вам известно.

– Да неужели? – господин Цирих, как показалось доктору, посмотрел на него с глубоким отвращением. – И что это, по-вашему, доказывает? Разве не то, что мы живем в проклятом мире, из которого следовало бы поскорее бежать всеми правдами и неправдами?.. Потому что место, где не исполняется назначенное, без сомнения – это проклятое место!

Он фыркнул напоследок и вновь натянул одеяло под самый нос.

Между тем доктор Аппель сочувственно улыбнулся.

Ах, господин профессор, господин профессор, казалось, говорила эта печальная, понимающая и внимательная улыбка. Возможно, вы даже где-то правы, герр профессор, так что, пожалуй, я начинаю вас немного понимать, несмотря на не слишком корректную форму, в которую вы облекли ваши мысли. В конце концов, герр профессор, что может быть естественнее жажды чуда, покушающейся на власть царящего в нашем мире несовершенства? Чуда, жаждущего победы над смертью, страданием, болью? В то же время было весьма затруднительно связать этот почти детский максимализм с тем, что все мы читали в ваших книгах, всегда отстаивающих ту точку зрения, что религия – это вовсе не мечтательный идеализм, а трезвое и мужественное соучастие и посильное сотрудничество с Небесной мудростью, ведущей и направляющей нас туда, куда следует. (Если я не ошибаюсь, особенно отчетливо эта мысль была высказана в вашей остроумной критике «Тонкого доктора»). Соучастие и сотрудничество, господин профессор. Насколько мне известно, это не то же самое, что самоутверждение и настойчивое домогательство чуда, пусть даже заслуженного… (Похоже, это была не слишком точная цитата из 7-го параграфа «Глав», который, в свою очередь, представлял собой сжатое изложение книги «Дунс Скотт и скоттисты в свете традиций древней Апостольской Церкви».) Не правда ли, господин профессор? Читая ваши книги, трудно было не согласиться с тем, что религиозный максимализм свидетельствует только о слабости и неадекватном восприятии истин веры, как это прекрасно было изложено на последних страницах «Популярной апологетики». Возможно, нам следовало бы теперь более тщательно разобраться во всем этом, господин профессор, тем более что великое множество людей, включая и вашего покорного слугу, искренне согласных с тем, что вы пишите об этом предмете, никогда, боюсь, не согласятся с тем, что вы только что изволили сказать.