Мстислав Удалой. За правое дело

Эта перестановка не понравилась смолянам. Видимо, Удатный снесся со своим тестем Котяном и уговорил напасть на Переяславль. Начались набеги на пограничье. Владимир выступил против половцев с дружиной, но вдруг наткнулся на половецкое войско. Это означает, что степняки сами готовили поход на Переяславль-Южный. То, что дружинники вылезли из города, куманы сочли подарком судьбы. Русичи были разбиты, Владимир попал в плен. Таким образом у суздальцев появились проблемы на юге Руси. В итоге княжича выкупили. Он уехал на север и сделался еще более горячим сторонником великого князя Юрия, чем был прежде.

Глава 5. Усобица

1. Ярослав в Новгороде

Пока Мстислав обретался на юге, события в Новгороде текли своим чередом. На берега Волхова явился вдруг зять Удатного.

Читаем в Новгородской I летописи старшего извода: «Новъгородьци, много гадавъше, послаша по Ярослава по Всеволодиця». Речь идет, разумеется, о Ярославе – сыне Всеволода Большое Гнездо. Этого молодого человека новгородцы у себя в роли князя еще не видели.

В посольстве участвовали несколько бояр, тысяцкий Якун «и купьць старѣишихъ 10 муж». Вот они, красавцы, которые не желали воевать под знаменами Мстислава Удатного и искали выгоду для себя. Нашли в Суздальской земле: выбор-то невелик. Если бы только знали, чем всё это кончится и сколько горя принесет Новгороду…

Ярослав Всеволодович стал избранником высокоумных новгородцев. Он правил в это время Переяславлем-Залесским и Тверью. А тут – подарок судьбы: Новгород.

«И въиде князь Ярославъ въ Новъгородъ, и усрѣте и архиепископъ Антонъ съ новгородьци».

Вроде бы молодой князь проявлял себя человеком умеренным, когда правил на юге, об этом знали. Его даже планировали как-то сделать галицким государем. Не получилось, но вот теперь вместо вольного Галича – вольный Новгород. Был, правда, неприглядный эпизод в Рязани. Ярослав считался ведь князем этой земли в то время, когда ее оккупировали суздальцы. Там бушевала резня, учиненная суздальцами. Но инициировал ее Всеволод Большое Гнездо.

…Если новгородцы рассчитывали на благородство и великодушие Ярослава, то просчитались жестоко. Войдя в Новгород, Ярослав немедленно подверг репрессиям сторонников Мстислава Удатного. Новгородский летописец рассказывает, что князь велел схватить «Якуна Зуболомиця, а по Фому посла по Доброщиниця, по новоторожьскыи посадникъ, и оковавъ потоци и на Тьхвѣрь». Пострадал и другой Якун, тысяцкий, как человек Мстислава Удатного.

Начались доносы, «и по грѣхомъ нашимъ обади Федоръ Лазутиниць и Иворъ Новотържьчь Якуна тысяцьскаго Намнѣжиця». Обади – значит «оговорили».

Неизвестно, кем были Федоръ и Иворъ: просто негодяями и завистниками, сторонниками Ярослава или его наймитами. Перед нами в любом случае грязные подонки, какое бы положение в Новгороде они ни занимали.

Молодой Ярослав показал, что знаком с демократическими процедурами Новгорода: самовольно распоряжаться не стал, но дал ход доносу и по этому поводу «створи вѣчѣ на Ярослали дворѣ». Якун был на вече низложен, и мужики-горланы кинулись грабить его имущество: «идоша на дворъ Якунь, и розграбиша, и жену его яша». Самому Якуну удалось скрыться от разнузданной толпы соплеменников. На другой день он вместе с посадником явился к Ярославу Всеволодичу, чтобы оправдаться и уладить дела. Ярослав, используя решение веча, ни о каких договоренностях слушать не пожелал, а вместо этого арестовал сына Якуна.

Тогда-то новгородцам и открылась неприглядная правда. Ярослав вырос таким же, как его отец Всеволод Большое Гнездо и дед Юрий Долгорукий. Владимиро-суздальское воспитание сказалось в полной мере. Перед нами человек хитрый, суровый, жесткий. Приятны или нет ему вечевые нравы – неведомо, но он их использует и ведет тонкую, как ему кажется, игру с новгородцами.

Но как это контрастирует с осторожной политикой Удатного, который понимает вечевую культуру и знает правила, умеет вовремя остановиться и не позволяет себе подлости. В лице Мстислава Мстиславича перед нами, можно сказать, интеллигентный древнерусский политик парламентского толка. Из него вышел бы очень грамотный и сведущий деятель в древних Афинах или Фивах, получился бы толковый спартанский царь-басилей. Да и в британской палате общин Мстислав был бы на своем месте. Это не значит, что мы поем гимн демократии; читатели наших прошлых книг нас в этом не упрекнут. Это значит, что мы пытаемся дать объективную оценку Мстиславу Удатному. А заодно объясняем, за что этого человека любили и уважали русичи и даже соседи-католики.

А пока Ярослав – на коне. Манипулируя голосами в народном собрании, он методично расправляется со сторонниками Удатного.

Фроянов абсолютно прав: мы видим даже не борьбу каких-то боярских группировок, нет. Ярослав, считает указанный исследователь, повел более крупную политическую игру, манипулируя массами новгородцев. Поэтому и апеллировал к вечу.