Мученики науки

Между людьми, оказавшими неоцненныя услуги прогрессу науки, трудно было бы указать на человка боле великаго, чмъ Паскаль. Если Англія справедливо гордится Ньютономъ, то Франція съ неменьшимъ правомъ можетъ гордиться своимъ великимъ геніемъ, котораго Бейль выразительно называетъ «однимъ изъ высочайшихъ умовъ въ свт». Паскалю непришлось бороться ни противъ опасностей изслдованія, ни противъ гоненій, но онъ представляетъ намъ примръ человка, бывшаго въ нкоторомъ род мученикомъ собственной своей мысли. Слишкомъ обширныя умственныя способности и напряженная работа мысли должны были сломить его физическую природу, какъ чрезмрно палящій жаръ раскаляетъ и разрушаетъ ту печь, въ которой заключенъ горючій матеріалъ.

Блэзъ Паскаль, родившійся въ Клермонъ-Феран, въ провинціи Овернъ, 19-го іюня 1623 года, никогда не имлъ другаго наставника, кром своего отца, президента провинціальной податной палаты, человка очень ученаго и весьма хорошаго математика. Его мать была дочерью сенешаля Оверна. Съ ранняго дтства Блэзъ проявлялъ необыкновенныя умственныя способности и живость ума. Онъ поражалъ всхъ, кому приходилось сталкиваться съ нимъ, какъ мткостью своихъ отвтовъ, такъ и врностью сужденій.

Когда Паскалю не было еще одиннадцати лтъ, кто-то однажды, ударивъ ножемъ по фаянсовой тарелк, стоявшей на стол, замтилъ, что ея звукъ тотчасъ прекращается, какъ только рука коснется тарелки. Онъ сталъ размышлять о причин этого явленія и тотчасъ-же произвелъ цлый рядъ самыхъ разнообразныхъ опытовъ, которые потомъ изложилъ въ небольшой брошюр, замчательной по своей серьезности и исполненной основательныхъ наблюденій.

Способъ, какимъ Паскаль научился математик, представляется просто чудеснымъ. Его отецъ, замчая въ немъ необыкновенное расположеніе къ умозрительному мышленію, опасался, что знакомство съ математикой помшаетъ ему изучать языки. Онъ отклонялъ своего сына, насколько могъ, отъ мысли о геометріи, пряталъ вс книги, въ которыхъ о ней трактовалось, избгалъ даже говорить о ней въ его присутствіи. Онъ не могъ отказать однако настоятельной любознательности сына въ слдующемъ, общемъ отвт: геометрія есть наука, которая указываетъ способы чертить правильныя фигуры и находить ихъ взаимныя соотношенія. При этомъ, онъ запретилъ Блэзу на будущее время не только говорить о геометріи, но даже думать о ней.

Посл столь простаго и короткаго указанія, мальчикъ въ часы отдыха началъ размышлять и чертить на полу углемъ фигуры: онъ усиленно сталъ отыскивать отношенія фигуръ между собою и ему удалось самому дойти до опредленій, аксіомъ и доказательствъ. Окружности у него назывались кружками, а прямыя линіи палочками. Онъ подвинулся такъ далеко въ своихъ изслдованіяхъ, что дошелъ до тридцать втораго предложенія первой книги Эвклида. Однажды отецъ засталъ его среди фигуръ и спросилъ, чмъ онъ занятъ; ребенокъ отвчалъ, что онъ «кое-что» отыскиваетъ и это кое-что было именно 31-й теоремой Эвклида. На вопросъ отца, что его навело на подобную мысль, молодой Паскаль отвчалъ, что это было нчто другое, имъ найденное ране; возвращаясь дале и дале къ предъидущему и объясняя все своими палочками и кружками, онъ дошелъ наконецъ до опредленій и аксіомъ, которыя самъ себ составилъ.

Ле Пальёръ, другъ семейства Паскалей, совтовалъ отцу не препятствовать боле Блэзу. Паскаль далъ сыну «Начала» Эвклида, которые тотъ прошелъ совершенно одинъ, не нуждаясь въ вспомогательныхъ объясненіяхъ. Онъ сдлался вскор способнымъ правильно слдить за еженедльными конференціями, на которыхъ молодые парижскіе ученые обсуждали научныя работы. Молодой Паскаль съ этихъ поръ участвовалъ тамъ наравн съ прочими. Не рже другихъ членовъ онъ доставлялъ въ собраніе что-нибудь новое и иногда отыскивалъ ошибки, не замчаемыя другими, въ трудахъ, подвергавшихся обсужденію. Однако, изученію геометріи онъ посвящалъ только часы, свободные отъ своихъ лингвистическихъ занятій съ отцемъ. Такъ какъ Паскаль въ точныхъ наукахъ находилъ истину, которую любилъ со всмъ пыломъ юности, то онъ длалъ на этомъ поприщ столь быстрые успхи, что въ шестнадцать лтъ написалъ трактатъ о коническихъ сченіяхъ. Этотъ трудъ можно считать за одинъ изъ величайшихъ подвиговъ ума, какое только можно себ представить. Когда Декартъ прочелъ его и услышалъ, что онъ былъ выполненъ шестнадцатилтнимъ ребенкомъ, то былъ крайне изумленъ и охотне готовъ былъ врить, что настоящимъ творцемъ его былъ Паскаль-отецъ.