Муравьи

Сцепляются миллионы челюстей, заостренные, как зубья пилы, клинки или плоскогубцы-резаки, заточенные с одной стороны или обоюдоострые, сочащиеся ядовитой слюной, клейкой слизью и кровью. Дрожит земля.

Ближний бой.

Усики, увенчанные стреловидными наконечниками, рассекают воздух, удерживая противника на расстоянии. Когтистые лапы отмахиваются от них, точно от прилипчивых тростинок.

Сближение. Изумление. Невезение.

Противники впиваются друг в дружку челюстями, хватают за усики, голову, грудь, брюшко, лапы, колени, локти, локтевые щеточки, пробитые панцири, треснувшие хитиновые щитки, глаза.

Тела валятся, катаются по сырой земле. Карлики взбираются на поникший мак и сверху вонзаются всеми своими когтями в рыжего крепыша. Они пробивают ему спину и затем пронзают до самого сердца.

Ближний бой.

Челюсти царапают гладкую броню.

Один из рыжих ловко орудует усиками, одновременно выбрасывая их вперед, точно копья. Таким образом он пронзает головы дюжине противников, которые даже не успевают очистить свои лобные отростки от прозрачной крови.

Ближний бой насмерть. Жуть.

Вскоре земля сплошь покрывается отрубленными усиками и лапами, которые словно топчут ковер из сосновых иголок.

Уцелевшие лашолаканцы бросаются в гущу битвы, как будто кругом недостаточно трупов.

Другой рыжий, при виде несметного скопища крохотных врагов, в ужасе выгибает брюшко и обливается кислотой, убивая себя и их. Все плавятся, точно воск.

Чуть дальше еще один рыжий воин отрывает голову противнику в то время, как ему самому отрубают голову.

Солдат номер 103 683 видит, как прямо на него надвигаются передовые ряды карликов. Взяв десяток-другой собратьев из своей подкасты, он выстраивает их клином и принимается сеять ужас среди полчища карликов. Но вскоре клин распадается и храбрый воин остается один против пяти шигапуйцев, залитых кровью своих соплеменников.

Они набрасываются на него всем скопом и кусают. Отбиваясь от них по мере сил, рыжий солдат вспоминает советы, которые когда-то давал ему в борцовском зале старый воин: Все решается до схватки. Челюсти и кислотные струи только закрепляют чье-то превосходство, которое оба противника признают загодя… Все в твоей голове. Верь в победу, и тогда тебе никто не страшен».

Возможно, это срабатывает, когда перед тобой один-единственный противник. А что делать, если их пять? Тем более что, как он чувствует, двое карликов неистово жаждут победы и готовы отдать ради нее все. Тот, который упорно старается перерезать ему грудное сочленение, и еще один, который пытается оторвать ему заднюю левую лапу. Рыжий воин ощущает прилив сил. Он отчаянно отбивается, всаживает усик, как кинжал, в шею одному карлику, потом освобождается от захвата другого, оглушив его ударом плоской стороной челюсти.

Тем временем карлики, подоспевшие на подмогу своим, забрасывают поле брани десятками голов, зараженных спорами альтернарии. Но все белоканцы защищены слизью улиток, и смертоносные споры, покружив в воздухе и соскользнув с их панцирей, плавно ложатся на плодородную землю. Определенно, сегодня далеко не лучший день для новых видов оружия. Против каждого нашлась защита.

К трем часам дня накал битвы достигает высшей точки. Воздух наполняется испарениями олеиновой кислоты, которая выделяется из засыхающих муравьиных трупов. В половине пятого рыжие и карлики, которые еще держатся хотя бы на двух лапах, продолжают биться в ближнем бою под маками. Схватки прекращаются лишь около пяти часов – с первыми раскатами грома, предвестника неотвратимого дождя. Небеса как будто пресытились яростью. Лишь бы только все не обернулось запоздалыми весенними ливнями.

Живые и раненые расходятся. Итог: пять миллионов погибших, в том числе четыре миллиона карликов. Ла-шола-Кан освобожден.

Земля, насколько хватает глаз, устлана изуродованными трупами, пробитыми панцирями, ужасными обрубками, которые изредка подрагивают в предсмертных судорогах. Повсюду прозрачная, как лак, кровь и лужи желтоватой кислоты.

Несколько карликов, увязших в смоле, отчаянно барахтаются, надеясь высвободиться и вернуться в родной Город. Но тут налетают птицы и быстро склевывают их, спеша насытиться перед дождем.

Молнии прорезают темно-серые тучи, освещая тут и там панцири щелкунчиков, застывших с вызывающе вздернутыми челюстями. Такое впечатление, что эти черные козявки грозят далекому небу. Актеры ушли – на сцену проливается очищающий дождь.

Она говорила с полным ртом.

– Билсхейм?

– Алло?

Чавк-чавк…

– Вы что, издеваетесь надо мной, Билсхейм? Вы читали газеты? Инспектор Гален, кажется, ваш человек? Тот самый юнец, который первое время все тыкал мне.

Это была Соланж Думен, начальница отдела уголовного розыска.

– Гм… ну да.

– Я же велела вам уволить его, а теперь вот читаю некролог. Вы там совсем рехнулись! И как вам только пришло в голову привлечь к такому серьезному делу этого желторотика?