Мусор

– Здравствуйте, вас беспокоит ассистент главы администрации города Боголюбова, Щербакова Геннадия Анатольевича.

Саша резко встал и вышел из-за стола, чувствуя на себе недовольный мамин взгляд. Она наверняка слышала отзвуки женского голоса и, не разбирая слов, подозревала его в какой-то интрижке, что её никогда не радовало, пугая гипотетическим позором перед соседями в дальнейшем.

– Да-да, что вы хотели?

– Геннадий Анатольевич хочет поговорить с вами. Думаю, вам это интересно не меньше, чем ему.

Опять это беспокойство: внутри словно прокрутили стальной стержень, пропущенный сквозь всё его тело, через макушку до пят. Точно как в тот миг, когда он прочёл, что редакторша с блином на голове узнала его номер. «Возьми себя в руки, это же отлично!».

– Да, вы правы, это интересно. Я и сам искал с ним встречи.

– Прекрасно, – деловитый голос диктовал сухо и быстро, словно обладательница его привыкла только приказывать и не слушать возражений. – У Геннадия Анатольевича сегодня приёмный день, он до вечера на рабочем месте. Ради вас он даже готов подвинуть в графике нескольких просителей. Вы сможете подойти где-то через час?

Саша не хотел показывать ни что приглашение это его волнует, ни что у него нет других дел, однако он понимал, насколько такая случайность удачна, поэтому ответил, что готов. Сообщив, что его будут ждать в здании районной администрации, возле центральной площади, ассистентка бросила трубку, не попрощавшись.

Саша вернулся на кухню, и мать, подслушивавшая его разговор, отпрянула от двери, чтобы безразлично отвернуться к телевизору. Быстро доев, сам себе заварив кофе, он пошёл собираться. Идти к мэру в джинсах и худи вроде бы и не стоило, но ничего формальнее с собой не было, да и откровенно тщательно подбирать внешний вид для встречи, которая была назначена так наскоро, казалось стыдным. Отец всё храпел, раскинувшись звездой поверх одеяла: снова майка-тельняшка сбилась, обнажив его противную тощую грудь с курчавыми седыми волосами; Дима снова смотрел в телефон, изредка сонно позёвывая.

«Нет, это точно война», – думал Тюрин, выходя из дома. – «Всё война. Как самые близкие люди, привычные с детства, могут пробуждать такое омерзение или гнев? Как могут люди, вызывавшие друг в друге влюблённость и восхищение, после намеренно использовать доверенные друг другу слабые стороны, чтобы посильнее унизить?».

Он пришёл в «Свободу слова» на пятом курсе, работать бесплатно, на правах стажёра; был окрылён доверием, одобрением главного редактора в адрес его постов в Живом Журнале, которые он скидывал в резюме; влюблён в редакцию, её атмосферу, таинство создаваемых там громких и дерзких статей, оказавшимся восхитительно обыденным и простым процессом. Он чувствовал, что здесь с ним случится что-то великое, что навсегда изменит его тусклую и посредственную жизнь. Таня работала там уже третий месяц –студентка психфака, давно увлекавшаяся фотографией, пристроенная знакомыми своего отца на должность штатного фотографа. Самые молодые в коллективе, они оба держались немного в стороне, кроме того, учились в одном университете, хотя на разных факультетах и курсах, поэтому неизбежно потянулись друг к другу.

Это она первая пригласила его после работы в бар, и он любовался тем, как она танцевала: не особенная красавица, она только боролась с детскими комплексами, недавно начала привыкать, что может быть соблазнительной, и слишком этим пользовалась. Она говорила умно, много материлась и любую тему заканчивала циничными суждениями, часто курила и смотрела на него свысока. Конечно, его впечатлил и её юмор, и интеллект, и явное желание нравиться ему. Они с тех пор всегда ходили куда-то вместе, показывая друг другу любимые места в Москве – для неё почти родной, ведь она с рождения жила в ближайшем Подмосковье и каждые выходные ездила сюда, для него – чужой, но уже ставшей привычной; вводили в компании своих друзей. Его немного волновало будущее, как любого нерешительного юношу, но сразу было ясно, что совершается какая-то космическая неизбежнось, в которой всё предрешено с первого похода в бар, где они сцепились многозначительными взглядами. А ещё случай с песней: при первой встрече в редакции она читала книгу, по радио заиграла Земфира: «Она читает в метро Набокова», – и Таня специально для него, тогда ещё совсем незнакомого, приподняла обложку, чтобы он увидел заголовок «Король, дама, валет». В двадцать лет обоим это казалось удивительным знаком, а то, что оба они смогли его верно считать – руководством к влюблённости. Когда он закончил институт и вынужден был искать жильё, Таня сказала, что с удовольствием съедет от матери, и они сняли первую же комнату вместе, в одной квартире с парой её знакомых.