Мусор

Женя засунула в рот сложенный снова в узкую полосочку фантик и пыталась протиснуть его в щель между передними зубами. Она казалась потерянной, и это вызывало в нём странное торжество: примерно такое же, как после разговора о гомосексуальности с тем бестолковым юношей.

– То есть, – медленно произнесла она, убирая, наконец, руки от раскрасневшихся тонких, обычно таких бледных, что на фотографиях почти незаметных, губ, – то есть во всём Боголюбове и есть только два достойных человека, способных трезво оценить всё происходящее и что-то с этим сделать? Ты да я? Причём моя адекватность измеряется твоим отношением ко мне? Что делает тебя безусловным мерилом высоких человеческих качеств?

– Ты прекрасно понимаешь, что я говорил не об этом! Нет, есть наверняка и другие. Знаешь, мне очень нравится моя сестра, мне интересно говорить с ней, слушать её. И подруга её тоже вроде бы очень интересная, – он вдруг вспомнил Сашу, которая в темноте вскрикивает и кидается в сторону от летучей мыши, прижимается тесно к его руке и груди.

– Вот видишь. Ты судишь о целом городе по нескольким людям, которые высказали тебе взгляд всего лишь на одну проблему! Та же Татьяна Леонидовна, что бы она на самом деле ни думала о мусоре, в своё время ведь здорово помогла тебе устроиться в жизни! Кстати, по твоей логике, раз она разглядела твой талант, это тоже возводит её в касту особенных людей.

Когда их разговор успел уйти в эту сторону? Он всего лишь говорил о том, что надо бы предпринимать чего-то стоящее, чтобы предотвратить катастрофу, при этом хотел сказать, как она дорога ему по-прежнему, но вышло всё о том, как он презирает родной город, людей в нём, как сильно любит себя. Это разозлило Тюрина так, что он повысил голос, и Женя вздрогнула.

– А знаешь, это даже хорошо! Я бы, действительно, спас тебя, Ангелинку, Сашу, маму и, может, ещё пару человек… Вы устроитесь и в другом месте, и полюбить его ты сможешь так же сильно, это я тебе гарантирую: в сущности, все провинциальные городки на одно лицо. А остальные пусть остаются здесь: думать свою думу, хранить скрепы и работать по трудовой. Вот и проверим, насколько бог любит Боголюбов! Спасёт он его сам, без непосредственного участия смертных, или позволит всему рухнуть…

Она тоже говорила чрезмерно громко, особенно для её обыкновенной сдержанности.

– Как ловко ты придумал: резервация для тех, кто не дотягивает до твоего интеллектуального уровня. Что-то, похожее на гетто… А куда же девать достойных? Уж не в Москву ли?

– Ну нет, – Саша засмеялся, и раздражение его испарилось. – Москва точно не похожа на место, где достойным людям можно искать счастья.

Кажется, его смех расслабил и её тоже. Она как будто поняла, что разговор, где пытались усиленно избегать того, о чём хотелось бы говорить, вывел их на темы, о которых оба не собирались рассуждать и в которых не могли сформулировать точно, что на самом деле чувствовали, отчего и получился такой досадный сумбур взаимных обвинений. «Нужно прекратить вилять», – подумал Тюрин и отчётливо произнёс вслух.

– Я тогда тебя сильно обидел. Прости меня.

В ушах оглушительно стучало, пульсировало. И она ответила очень легко.

– Я не сержусь. Мне, конечно, было ужасно плохо, я бы не хотела такое переживать ещё раз, но даже тогда я не могла на тебя злиться. Наверное, мне бы даже стало проще от ненависти, но она никак не получалось, – и она с грустной улыбкой словно сама извинилась перед ним. – Я всегда считала тебя идеальным.

«Чёрт! И что на это можно ответить?».

– Сейчас, после этого разговора, ты точно так не считаешь, – иронично ответил он.

– Нет, – Женя возразила. – Ты так много переживаешь внутри себя, что вообще неважно, согласна ли я с тобой. Это хорошо, это очень, – она замешкалась, выбирая подходящее слово, – ответственно, что ли.

Теперь она смотрела на него, как на бабочку, распростёртую под микроскопом энтомолога, изучая: угасающее воспоминание, так мало тревожившее её сейчас, на глазах рассыпавшееся при столкновении с оригиналом, совершенно чуждым, незнакомым, говорившим неприятные ей слова.

– Может быть, я просто хотела спорить с тобой, чтобы показать, что я больше не та дурочка, которая согласна со всеми, лишь бы быть удобной, –задумчиво дополнила Женя.

– Нет, я никогда так о тебе не думал! Да ты и не была такой, – горячо возразил Тюрин. Он не мог не спросить следующее. – Как думаешь: если бы я тогда не повёл себя так по-идиотски и мы бы следовали намеченному плану… Ты бы приехала в Москву, училась там, потом нашла бы работу… Мы были сейчас вместе?

Она даже не помедлила, чтобы представить себе это и подумать немного перед ответом.

– Вряд ли. Не думаю, что я бы переехала. Или свела бы тебя с ума просьбами вернуться в Боголюбов. Я же здесь не потому, что негде больше жить! Я действительно очень люблю этот город. Да и ты ведь исчез не только из-за расстояния, верно? Нет, всё было бы так же, я думаю. В конце концов, ты наверняка был с кем-то после меня? Но теперь похоже, что один. Почему?