Мусор

Саша шёл по улицам спрятавшегося в свою раковину города, в котором не осталось ни прохожих, ни кошек, ни собак, и только сухие ветви деревьев безвольно трепетали на ветру, и предпринимал изредка бессмысленные попытки всё же дозвониться до сестры, а летящий с ветром снег острыми иголками покалывал лицо. Он ходил по улицам в дурмане, в возбуждении, изменяющем сознание, подобно наркотику, не думая о направлении, сворачивая туда, куда зачем-то звала его дорога, и вспоминал старую лекцию, которую читали им в институте, об устройстве русских народных сказок. Если это действительно был потусторонний, зачарованный мир, то он, как герой, чувствуя своё предназначение и повинуясь магии провидения, заранее знал свой путь и должен был лишь послушно двигаться по нему, преодолевая все встреченные на пути странные испытания. И, если это загробное царство, то вход в него охраняется избушкой Бабы Яги –несомненно, это родительский дом, с которого и началось его пребывание здесь; где путника кормят, топят баньку, укладывают спать, но тайком почти съедают. Конечно, герой попадает сюда не просто так: он должен уничтожить чудовище. Какое же? Мусорный завод, наверное… А может быть, завод этот – не самое зло, а лишь порождение его, один из атрибутов, как огненная река, которую охраняет зловещий змей? Может быть, основное чудовище – что-то другое? Что-то вроде безответственности, или безвременья, или безнадёги, и других убийственных «без», которое, как Кощей Бессмертный, угнетает всё живое и крадёт прекрасных девушек, отнимая их у мира живых? Ну да, и не обойтись без красавицы, которую герой похищает из царства мёртвых, чтобы сделать своей женой в царстве живых… Это кто? Женя? Могла бы быть, только она совсем не напоминала пленницу. Саша? Наваждение, колдовство, подложная царевна, которую пришлось отвергнуть. Или это Таня? Оставшаяся по ту сторону таинственного леса, но запертая здесь, в его сознании, незримой тенью, отравленная всем тем ужасом, который породил и растил его, создав жизнеспособное подобие самых жутких из местных монстров…

Он сбился с этой мысли на ещё одно своё воспоминание: однажды, выпивая с одногруппником, они в шутку задумались, что, если вся эта мучительная жизнь – долгое безвольное детство, студенчество с его подготовкой к зачётам, сердечными драмами, пьянками, прогулками, поисками денег, унылыми подработками – сон? Такой подробный, такой, кажется, долгий, на деле же приснившийся за одну ночь. И тебе предстоит очнуться от такого душного, замедленного трипа где-то в жизни, которую ты забыл – возможно, даже не мальчиком Сашей, а девчонкой, или дряхлой старушкой, которой на закате жизни угасающее сознание показало удивительно скучный, но изощрённый сюжет.

Телефон зазвонил, наконец, и это была мама. Он, рассчитывая узнать, что Ангелина пришла домой, и боясь притом услышать упрёки, когда уже вернётся за своей сумкой и наконец-то оставит их, распознал грубый голос тёти Клавы. «Ангелинку нашли за детсадом». Слава Богу! Развернувшись резко, чтобы отправиться на Речную улицу с пригорка, на котором оказался, он спросил: «Сейчас она дома?».

– В больнице, – ответила тётка.

Тюрин плохо понимал, сколько времени он блуждал по улицам, который сейчас час, и непогожий день сливался с вечером – тёмная, душная, непроницаемая завеса; не понимал, как быстро удалось добежать до дома: ноги, обратившиеся в лёгких кроссовках на холоде в неподвижные камни, как в кошмарном сне, где хочется кричать, но голоса нет, надо бежать, но переставляешь конечности мучительно медленно, словно продираясь сквозь вязкую массу, досадно замедляли его.

Тридевятое царство – это загробный мир. Сказочный герой попадает туда обманом, там никто его не ждёт, он даже невидим большинству персонажей. И выхода для него нет: он не умирал, а потому не может даже воскреснуть. Для того и нужны ему мёртвая вода – чтобы убить, и живая – чтобы воскресить и вернуть домой. Но кто всё-таки царевна, за которой он явился? Конечно, это Ангелина! Похищенная у живых, запертая, терзаемая, так ждавшая его, чтобы просто убедиться – другой мир не сон, он существует и даже одной плоти с ней. Она не будет ему невестой, но ведь так много сказок, в которой брат возвращает украденную сестру!

Дома мама лежала прямо на тщедушной кушетке в кухне, опять с какой-то тряпкой на лбу, и, прикрыв глаза, только слабо свистела через нос. У её изголовья сидел Дима, заложив ногу на ногу, и грустно смотрел что-то в телефоне, как обычно. Клава, с налитым красным лицом, звонко размешивала что-то ложкой в большой дымящейся кружке: она только гневно зыркнула на вошедшего племянника и тут же отвернулась.

– Где Лина? – спросил он быстро.

– Тс! – шикнула тётка, испуганно посмотрев на мать, словно сам звук этого имени мог усугубить болезненное состояние той, и продолжила несвойственно ей тихо. – Сказала тебе: на скорой в больницу увезли.