Мусор

И она, не церемонясь, удивительно сильная при своём возрасте и маленьком росте, выпихнула Сашу в коридор. Он с удивлением успел заметить какие-то книги, брошенные на кровати сестры, словно она только вышла и вот-вот вернётся.

Тётка вполголоса рассказала ему, как сторож детского сада, заступая на смену, услышал в кустах мелодию звонящего телефона. Пытаясь разыскать ценный сюрприз, он наткнулся на лежащую в глубокой яме, оставшейся после выкорчеванного пня от старого тополя в три обхвата, девушку. Ангелина, то ли купив их в аптеке, то ли, воспользовавшись суматохой в доме, и незамеченно забрав оттуда, выпила пачку снотворных таблеток, после чего пролежала на холоде без сознания часа два. Приехавшие полицейские и местный фельдшер пришли в ужас от увиденного и, явно боясь свалившейся на них ответственности, сообщили, что отправлять девчонку нужно прямиком в областную больницу, однако дорога до неё была долгой и слишком тряской, а старый врачебный ПАЗик подкидывало на этих ухабах с утроенной силой, поэтому тут тоже был риск… Пока слушал, Саша листал старую телефонную книгу, потом догадался просто встряхнуть её листами вниз, так что высыпалось несколько визиток: магазина со стройматериалами, парикмахерской, купон на скидку в отделе бытовой химии, и в том числе оторванная от большого объявления бумажечка с номером такси.

В местной больнице при входе сидела очень толстая блондинка, заполнявшая собой, казалось, всю небольшую приёмную, а перед ней совсем юная стройная брюнетка в костюме медсестры, под прозрачными брюками которого хорошо читалось кружевное нижнее бельё, разводя руками, возмущалась тому, как на неё повесили «ещё и флюру!», на что собеседница с сочувственным негодованием трясла необъятными щеками. Недовольно повернувшись к посетителю, который означал для них новую работу, и едва только не отругав его за приезд, они хором прокричали: «Что вам, мужчина?», – а когда услышали объяснение, на секунду неловко застыли, после чего смотрели на него уже с откровенной неприязнью, как будто он был преступником. Молодая пообещала позвать дежурного врача и вышла, а толстая, некоторое время сидев молча и картинно вздыхая, вдруг сказала: «Понасмотрятся своих интернетов – и начинают дурью страдать! В наше время не было этого, все гулять ходили, дружили… А сейчас! Группы смерти эти, как грибы! Господи прости дураков. За что вот матери такое только?”. Он вспомнил, что не уточнил, кем ему приходится пострадавшая – обе, видимо, решили, что он – её парень, доведший до такого шага; но и о самой пациентке дежурная говорила так пренебрежительно, словно та на её глазах насильно накормила этими таблетками кого-то другого. «И ничего ведь не понимают! День за днём грешат перед богом, как будто так и надо. Ещё и гордятся, в интернет выкладывают. Господи прости!».

Саша не смог ответить что-то дерзкое, чего она, несомненно заслуживала, но впервые в жизни не страдал от этого ни тогда, ни потом, вспоминая – слишком много ужаса было в его душе, чтобы в принципе воспринимать чьи-то слова. Вышедшая с достоинством державшаяся старушка маленького роста в распахнутом белом халате поверх красивой голубой рубашки и прямых джинсов, с элегантной короткой стрижкой на седых волосах, представилась дежурным врачом, но имени он не запомнил. Она объяснила, что пациентке сделано промывание желудка, она всё ещё без сознания, и долго ещё будет, но жизнь, кажется, вне опасности. «Организм молодой, цепляется отчаянно», – с грустью добавила. А после, всё так же тускло, дополнила, что, как только Ангелина придёт в сознание, с ней будет работать полиция и, скорее всего, придётся перевести её в психиатрическую лечебницу. «Если не выяснится, что кто-то заставил её сделать это насильно», – добавила она, снова строго глядя на Сашу. Тот уточнил, наконец, что приходится ей братом, но взгляды врача и всё слушавшей дежурной толстухи не стали мягче. Когда он уже повернулся к выходу, седая врач бросила ему вслед.

– Она была беременна. Вы знали?

«А как же медицинская тайна?», – мысленно ужаснулся он, но вслух спросил:

– Была? То есть больше нет?

Эти осуждающие, брезгливые рожи даже не стали ему отвечать. Он понял, что испытал облегчение: хоть так безумно, но разрешилась эта проблема.