Муссон

– Посмотрим, там видно будет.

– Я буду послушной! Сделаю все, что ты скажешь! И никогда больше не стану докучать тебе просьбами. Пожалуйста, Доули!

– Хорошо, Ясси. Мы пойдем туда еще раз.

Через несколько дней после вылазки по Дороге Ангела и до того, как Дориан нашел возможность исполнить свое обещание, в его жилище явился Каш.

Пришел он рано утром, еще до восхода солнца, а с ним пришли и два раба-евнуха. Тахи встретила их у двери и попыталась не дать им войти.

– Что вам нужно от аль-Ахмары? – резко спросила она.

– Отойди с дороги, старая корова! – приказал Каш. – Мальчик больше не под твоим присмотром.

– Вы хотите забрать его у меня? – Голос старой женщины дрогнул, она схватила Каша за расшитый жилет, когда он попытался пройти мимо.

– Отойди, слышала?

Каш ткнул ее в живот концом посоха, и она согнулась от боли.

– Приведите неверного! – приказал Каш рабам.

Они мигом ворвались в маленькую спальню Дориана. Он уже сидел на постели, разбуженный пронзительным голосом Каша, и сонно протирал глаза. Евнухи схватили его под руки и подтащили к Кашу.

– Снимите это.

Каш ткнул посохом в набедренную повязку Дориана. Ее тут же содрали с него, и Каш похотливо ухмыльнулся:

– Я так и думал! Премилый маленький садик вырос там у тебя!

Концом посоха он ткнул в пушистые рыжие волоски внизу живота Дориана. Дориан попытался закрыться руками, но евнухи этого не позволили.

– Пора, приятель! – Каш погрозил Дориану жирным пальцем, унизанным кольцами. – Мы тебя избавим от этого вонючего клочка кожи.

– Не трогай меня! – в бешенстве закричал Дориан, но его голос сорвался, щеки вспыхнули от ярости и унижения. – Убери от меня свои жирные лапы, ты, штука без яиц!

Ухмылка соскользнула с губ Каша, он отдернул руку:

– Попрощайся со старой коровой. – Он бешено глянул на Тахи. – Больше ты ее не увидишь. Мои люди подождут, пока ты соберешь свои вещи. Ты покидаешь гарем. Тебя ждет нож и после него – новая жизнь.

У двери Тахи бросилась к Дориану.

– Ты – тот сын, которого никогда у меня не было! – прошептала она. – Я всю свою жизнь буду тебя любить!

– И я буду любить тебя, Тахи. Я не помню свою мать, но она наверняка была похожа на тебя.

– Будь мужчиной и воином, аль-Ахмара. Я хочу гордиться тобой!

– Скажи Ясмини…

Дориан умолк. Что он мог передать малышке? Пока он над этим думал, рабы начали подталкивать его к выходу. В отчаянии Дориан крикнул, обернувшись к Тахи:

– Скажи Ясмини, я никогда ее не забуду! Скажи, что она всегда будет моей младшей сестренкой!

Рабы вывели его наружу. В первом дворе гарема его уже ждала повозка, запряженная волами. Небольшая толпа детей и служанок собралась там, чтобы посмотреть на отъезд неверного, но Ясмини среди них не было.

– Это всегда и труднее, и опаснее, когда мальчик довольно большой, – заметил Бен Абрам. – Нужно было сделать все намного раньше, не ждать тринадцати лет, он ведь уже на пороге полного взросления!

– Этот мальчик пришел из мира неверных, и он остается полным скверны, пока не исполнен ритуал. И это необходимо сделать до возвращения принца из Маската, – ответил аль-Аллама. – Если он действительно тот, о ком говорит пророчество, Аллах его защитит.

Дориан, совершенно нагой, стоял перед ними. Они находились над террасой дворца, над заливом. С ними, кроме доктора и святого муллы, была еще молодая чернокожая рабыня, язычница, которую не осквернила бы помощь Бен Абраму.

Бен Абрам разложил на низком столике инструменты, потом посмотрел прямо в глаза Дориану:

– Боль ничего не значит для мужчины. Но честь – это всё. Помни это всю свою жизнь, сынок.

– Я не подведу, почтенный.

Они уже много раз это обсуждали.

– Милость Аллаха велика! – тихо произнес Бен Абрам. – Я начинаю во имя Всемогущего. Велик Аллах!

Мулла тут же начал начитывать какую-то суру из Корана – медленно, ритмично.

Бен Абрам кивнул рабыне, та опустилась на колени перед Дорианом и крепко сжала его пенис. Она начала двигать пальцами, как будто доила корову. Пенис быстро надулся и затвердел, и девушка скромно отвела взгляд, но продолжала манипуляции. Наконец Бен Абрам выбрал маленький, острый, как бритва, нож на своем подносе и подошел к ним. Он тихо сказал девушке:

– Довольно.

Она отошла в сторону.

– Именем Аллаха! – сказал Бен Абрам и опытной рукой быстро провел ножом.

Дориан напрягся, но закусил губы и сдержал крик боли, не дав ему сорваться. Последовал второй надрез, потом еще один, но Дориан все еще не позволял себе закричать, хотя уже чувствовал, как кровь стекает по его бедрам.

Наконец Бен Абрам отложил нож:

– Именем Аллаха, дело сделано!

Он забинтовал рану.

У Дориана дрожали ноги, но он не позволял лицу отразить свои чувства. Даже аль-Аллама высказал одобрение.

– Теперь ты мужчина. – Он жестом благословения коснулся лба Дориана. – И ты вел себя как настоящий мужчина.

Бен Абрам взял Дориана за руку и отвел в заднюю комнату дворца, где уже был приготовлен тюфяк.

– Я приду утром, чтобы сменить повязку, – пообещал он.