Мутанты

Стол был давно накрыт на дедовой половине, однако вместо праздничного предвкушения в хате висела напряженная тишина и вместе с сумерками становилась еще и тревожной. Елизавета Трофимовна с Оксаной призраками бродили по хате, от окна к окну, каждая в собственных думах. И только вздыхали почти в унисон и отчего-то чихали одновременно, желая друг другу здоровья. А чих, как известно, дело промысла божьего и существует, чтоб подтверждать либо отрицать тайные мысли. Подумала, к примеру: «Ну, сегодня пенсию принесут», — и тут же чихнула — значит точно, жди почтальона. Или соседка прибежала и давай про деда Курова последние сплетни вываливать, а на самом главном вдруг ни с того ни с сего нос засвербило и чих пробрал: нечетное число раз — правда, четное — ложь. И если таким образом прислушиваться к собственному организму, так и гадалки не надо.

— Что-то долго нет, — проронила Сова. — Боюсь, как бы не угорели…

И обе чихнули по два раза.

— Пусть парятся, — отозвалась Оксана. — Вдруг и правда поможет… Он ведь еще молодой. Но все органы как у старика. Стенокардия, увеличенная печень, и горб вырос…

— Так он что? Умирал в козлятнике-то?

— Я не поняла. Как будто спал.

— Как спал? Пульса нет, и не дышал.

— Он ведь шаман, у них бывает…

— Ох, а я напугалась! А тебя услышал, так сразу и воскрес! Ты его полечи, полечи! Вчера отца с того света вернула, сегодня Юрко. Ты ведь не девка — реанимация ходячая.

— Чем его лечить, бабушка? У меня один йод…

— Иодом полечи, худое, а лекарство. Вон даже радиацию лечит.

— А этот третий глаз! Что с ним-то делать?

— И пусть будет! Чего глаз-то тебе?

— Это же ненормально, патология…

— Зашить-то нельзя? — нашлась Сова. — Кетгутом?

— Я пластических операций никогда не делала, — смущенно пожаловалась Оксана. — И обследовать надо сначала…

— Да ничего, не такая уж и беда, этот глаз. Кепку ему грузинскую купишь, на лоб надвинет, и не видать будет. Заодно и лысину прикроет…

— Ой не знаю, бабушка… Боюсь, не смогу я привыкнуть. А горб?

Сова опечалилась:

— С горбом хуже… Вот раньше шаманы по телевизору шаманили, помнишь, — два хохла? Так можно было лечить. Я даже поросят к телевизору таскала. От поноса помогало хорошо. Говорят, у жены Котенко беременность рассосалась.

— Ничего у нее не рассосалось, родила девочку.

— Ты не знаешь, отчего запретили?

— Да они эти оказались… шарлатаны… — сказала Оксана и чихнула один раз.

— Теперь даже воду не заряжают…

— И жалко его. Столько лет ждала. Он ведь искал меня, потому и говорили, будто мутант на женщин охотится. А нашел — я его баулом, в лицо… Так стыдно теперь! И отчего тогда не узнала?

— Круглыми сутками по вызовам бегаешь… — Сова на миг призадумалась, вспомнила: — Бывало, мужа родного не узнаёшь. И гадаешь: что этому мужику надо — ночью пристает? Все — днем, а этот ночью…

— А тут — как сердечный укол! Подумала: тату опять плохо! Или вам. А вошла в козлятник… Лежит, родимый…

— Ничего, дочка, — встряхнулась Елизавета Трофимовна. — Полечишь, походишь за ним, глядишь, и поправится. Я ведь своего тоже сначала выходила, потом уж взяла… А какой достался, знаешь? Это сейчас хвастает: я, диверсант московский, ученый! А сам на своей же мине подорвался… Говорила ему: пойдем назад — поставишь. Разве послушал? И сам напоролся. Решето-решетом — мина-то направленного действия, саперный пулемет. Можно сказать, в подол себе сложила, что осталось, вместе с осколками. И принесла… А погляди на него! До сей поры какой бравый. Ишь, говорит, для боевой готовности кальсоны порвал…

— Придут из бани, вы, Елизавета Трофимовна, свет не включайте, — попросила Оксана. — В темноте посидим.

— А что так?

— В темноте он вроде не такой страшный. Чтоб попривыкнуть…

— Ладно и в темноте, — согласилась Сова. — Мимо рта не пронесем.

— Пробки выкрутить надо, а то дед включит ненароком. Бабка вдруг отпрянула от окна на дедовой половине:

— Только этого не хватало! Крестника нелегкая несет! И не один, с мужиками…

Оксана бросилась к окну: из подъехавшей машины выгрузились кроме Волкова еще четверо — американец с переводчиком и батько Гуменник с телохранителем. Все одеты в летний камуфляж и с оружием — на охоту за мутантом собрались!

— Не пропущу! — прошептала Сова. — Пускай через таможню идут! Нашли окно на границе!

— Они через таможню не пойдут, — возразила Оксана. — Нелегальная у них охота… Давайте быстро пропустим, и не-хай валят.

Бабка и ответить не успела, как в дверь с украинской стороны осторожно постучали.

— У нас все дома! — язвительно сказала Сова. — Нечего по ночам ломиться!

— Открывай, крестная, — послышался голос Мыколы. — У нас со Степаном Макарычем договоренность.

— Ничего не знаю!

— При тебе же было!

— Не помню!

— Перед американцем неловко, — пожаловался крестник. — Я ж его на мутанта веду, на охоту. Очень важный чин, сэр Джон зовут.

— Сыр?

— Не сыр, а сэр, крестная. Мистер Странг! А с ним бать-ко Гуменник, представитель президента.

— Какого президента?

— Украинского, да ты его видела утром.

— И что, президента с собой тащишь?

— Да нет, представителя его! Сова нехотя приоткрыла дверь:

— И обязательно через нашу хату?