Читаем Музей. Архитектурная история полностью

Разнообразие собрания при тщательно продуманной архитектурной оболочке, позволяющей насладится каждым его элементом, – особенность музея современного искусства Эссл, архитектор Хайнц Тесар. Музей расположен недалеко от Вены, и в нем размещены обширные коллекции австрийского поствоенного искусства. Оштукатуренное белым строение возвышается над бетонной основой и в своем плане имеет треугольник с прямым углом. Зрители попадают в музей с юга, через узкий, длинный проход, ведущий из фойе музея к первому уровню, на котором раскрывается подлинный архитектурный ландшафт здания. В его центральной части расположена ротонда, справа находится длинное выставочное крыло, внутри которого пространство разделено пересекающимися стенами. Их верхняя часть представляет собой стеклянные панели, которые освещают экспозицию естественным светом. Длинный пандус вводит посетителя из этого крыла в большой зал, предназначенный для временных выставок. Искусственное освещение зала построено на контрасте с правым крылом. Параллельно залу расположены семь выставочных помещений различного масштаба, но одинаковой трапециевидной формы. Помещения соединены между собой, и каждое – с внутренним двором здания.

Часто ключевой идеей подобных музеев становится неожиданное смешение природных и созданных человеком объектов, что должно вызывать восхищение и удивление. Так, основная философия музея «Остров Хомбройх» удивительным образом напоминает программу кабинета редкостей, которая предполагала соединение естественного и искусственного. В музее природа представлена ландшафтом, природной средой в большей степени, чем конкретными объектами, и для посетителя при восприятии искусства она оказывается настолько естественной, что становится частью экспозиции. Автор проекта, концептуальный скульптор Эрвин Хеерих, спроектировал 12 павильонов для демонстрации коллекций, представляющих искусство различных периодов и стран. Они выполнены из датского кирпича, и каждый имеет свою собственную форму и интерьер. Г-образный павильон с кассами похож на пограничный пункт, ведущий в другую страну или в другой мир, полное отсутствие каких-либо знаков или указателей создает эффект таинственности, которое усиливается тем, что некоторые из павильонов спрятаны в зарослях, к другим можно попасть только по узким деревянным мосткам. Чтобы подчеркнуть скульптурный характер павильонов, два из них – имеющие название «Башня» и «Витрина» – оставлены пустыми, чтобы посетитель мог прочувствовать их архитектуру. Шесть из семи павильонов освещены исключительно естественным светом.

Зачастую создание музея-кабинета становится попыткой организации пространства таким образом, чтобы можно было остаться наедине с искусством, не отрываясь на рутину. Именно таким пространством задумывался музей, вместивший коллекцию Ильзы Гетц. Несмотря на то что музей изначально предназначался только для посещения владелицей коллекции арт-дилера И. Гетц, просьбы о посещении были настолько настойчивы, что сейчас галерею открывают на несколько часов в день. Галерея расположена в саду, неподалеку от ее дома, и одним из требований при проектировании было отсутствие конфликта между конструкцией музея и ландшафтом. Здание представляет собой бетонное основание, на котором расположен деревянный каркас, обшитый матовым стеклом. Нижний уровень служит одновременно входной зоной, офисом и библиотекой. Выставочное пространство имеет два уровня, разделенные на три практически равные части и освещенные естественным светом, который падает из проемов под потолком. Интерьер выдержан в белых тонах, полы покрыты дубовым паркетом.

Проекты музеев – кабинетов редкостей всегда разнообразны, но при всей несхожести имеют общую черту – отказываясь от классических, устоявшихся схем как в вопросе организации экспозиции, так и в вопросе выбора архитектурного решения для нее, они дают посетителю возможность пережить необычный для современного музея опыт – удивление. Частные музеи в большинстве своем не броские, лишь в некоторых из них есть кафе и книжные магазины. Эти индивидуализированные музеи, таким образом, предлагают альтернативу бесконечным и безликим крупным комплексным музеям.

3.2. Политические и экономические аспекты новой музейной архитектуры

Вместе с расширяющимся разнообразием форм работы и принципов организации музеев, их отходом от патерналистской модели воздействия на зрителя в сторону изучения и удовлетворения запросов посетителей, музей на протяжении XX в. продолжает выполнять задачу инкорпорирования идеологии в массовое сознание и остается эффективным инструментом, направленным на воспроизводство традиционных ценностей и магистральных тенденций культуры[106].

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука