Читаем Музей. Архитектурная история полностью

Выразительность определялась степенью композиционной активности здания в градообразующей среде, то есть способностью воспринять систему взаимосвязи градостроительных осей города и в свою очередь повлиять на ее дальнейшее развитие. Примером может служить градостроительная концепция центра Ульяновска. После его реконструкции в связи со строительством Ленинского мемориала возникла композиция, образованная сохраненной площадью и новым пространством вокруг мемориального центра, соединенными между собой эспланадой.

Наиболее активно использовались три градостроительные ситуации, способствовавшие усилению идейно-художественной выразительности здания.

Музей мог свободно располагаться в пространстве площади общегородского значения, ограниченной периметральной застройкой, его место фиксировалось городскими композиционными осями, а объем главенствовал в композиции площади (Ленинский мемориальный центр в Ульяновске).

Музей, находясь в системе главных композиционных осей центра города, образовывал локальную зону со своей соответствующей масштабу сооружения площадью. Объем здания соразмерен и коррелируется с главными элементами композиции центра (филиал Центрального музея В. И. Ленина в Ташкенте).

Музей имел преимущественную ориентацию на главную площадь или улицу города, образуя акцент в ее застройке (филиалы Центрального музея В. И. Ленина в Баку или Тбилиси, проектные предложения по Центральному музею В. И. Ленина в Москве).

Проектируя музеи Ленина, авторы прибегали к разнообразным формам синтеза архитектуры с монументальным изобразительным и декоративным искусством. Портретной скульптуре Ленина придавалось главное смысловое, композиционное и идейно-художественное значение. Портретная скульптура Ленина могла быть объемной, однофигурной или включаться в многофигурную композицию. Она устанавливалась перед зданием или в его внутреннем пространстве, но всегда становилась основным композиционным элементом.

Другое эффективное средство повышения эмоционального воздействия – монументальная живопись. Архитектурная пространственная композиция в синтезе с живописью и скульптурой раскрывала идеологический смысл сооружения. Зачастую при проектировании привлекались природные факторы, что усиливало выразительность архитектуры музея и индивидуализировало его образ.

Организация экспозиции мемориальных музеев Ленина обусловливалась спецификой представленных экспонатов, большинство из которых – это документы, книги, газеты, фотографии, требующие стендового показа. Эта задача решалась по-разному, в зависимости от структуры экспозиционного пространства – единого, нерасчлененного (ульяновский и ташкентский филиалы) или дифференцированного в соответствии с тематическими разделами.

При достаточном разнообразии вышеперечисленных выразительных средств поставленные перед музеями этого типа задачи делали их архитектуру достаточно однообразной и типичной[111]. Все здания так или иначе воспроизводят облик Ленинского мемориала в Ульяновске, ныне Историко-культурного центра В. И. Ленина, построенного по проекту архитекторов Бориса Мезенцева, Гарольда Исаковича и Михаила Константинова. Мемориал – это комплекс зданий новых и старых, связанных с историей города, с жизнью семьи Ульяновых, с именами Ивана Гончарова, Николая Карамзина, Николая Языкова. В мемориальную зону включены многие памятные места, что вместе с восстановлением построек в первоначальном виде, по замыслу авторов, должно было сделать прошлое более близким и зрительно осязаемым. Задача, стоявшая перед ними, – средствами архитектуры отразить и воплотить бессмертие Ленина и его идей, славу революции, величие побед советского народа, одержанных под руководством партии в борьбе за выполнение ленинских заветов. Возглавив архитектурный ансамбль общественного центра города, здание само стало центром градостроительной композиции Ульяновска. Главное здание с четким квадратным планом объединяет зал универсального назначения, музей и дом политического просвещения. Композиция музея статична, массивный основной объем приподнят над землей. Глухие плоскости фасадов прорезаны глубокими лоджиями[112].

Квадратное в плане, компактное сооружение стало статичным центром города и включило окружающую застройку как необходимый элемент во взаимосогласованную архитектурно-пространственную композицию. Сочетание архитектурных фрагментов прошлого с современными зданиями должно было показать гигантский скачок в истории страны.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Мифы и легенды рыцарской эпохи
Мифы и легенды рыцарской эпохи

Увлекательные легенды и баллады Туманного Альбиона в переложении известного писателя Томаса Булфинча – неотъемлемая часть сокровищницы мирового фольклора. Веселые и печальные, фантастичные, а порой и курьезные истории передают уникальность средневековой эпохи, сказочные времена короля Артура и рыцарей Круглого стола: их пиры и турниры, поиски чаши Святого Грааля, возвышенную любовь отважных рыцарей к прекрасным дамам их сердца…Такова, например, романтичная история Тристрама Лионесского и его возлюбленной Изольды или история Леира и его трех дочерей. Приключения отчаянного Робин Гуда и его веселых стрелков, чудеса мага Мерлина и феи Морганы, подвиги короля Ричарда II и битвы самого благородного из английских правителей Эдуарда Черного принца.

Томас Булфинч

Культурология / Мифы. Легенды. Эпос / Образование и наука / Древние книги