Читаем Музей. Архитектурная история полностью

Функцию культурной ориентации в небольших индустриальных городах, где жители, с одной стороны, все более теряют идентичность, но, с другой стороны, желают сохранить историческую память, выполняют музеи, подобные Музею Абтайберг в Мёнхенгладбах. Проект, выполненный Хансом Холлайном и названный «рисовыми террасами», адаптирован к топографической ситуации. Похожий прием был использован при проектировании краеведческого музея в Уфе, где тема архитектурной композиции – распластанные уступчатые объемы с завершением усеченной пирамидой в центре – была подсказана террасированным рельефом местности[119]. Холлайн в своем проекте использовал расположение на холме, близость к готическому собору, а также барочному дворцу, чтобы представить коллажеподобный ансамбль различных компонентов, которые в сумме дают силуэт города. А на самом верху холма, опоясанного волнистыми кирпичными стенами, которые являются частью архитектуры в такой же степени, как и частью ландшафта, возвышается группа зданий, сконструированных из различных материалов, самое высокое – здание администрации, покрытое плитами из песчаника и развернутое в сторону сада стороной, облицованной зеркальным стеклом. Рядом с ним – невысокое здание, также покрытое песчаником, предназначенное для временных выставок. Напротив них стоит группа прямоугольных зданий с пилообразными заостренными крышами, покрытыми цинковыми листами, в которых расположены выставочные помещения. Они обеспечивают контраст с маленькой привратной башней из белого мрамора и металлическими колоннами. В этом ансамбле за счет различных направлений и перспектив достигается эффект образа города, что также иллюстрирует идею о множественности ассоциаций, которые порождает архитектура в качестве протеста против монотонности городов. Внутренняя планировка музея предстает не линейной последовательностью помещений, а трехуровневой матрицей различных пространственных зон, ходов и видов. Двум основным зонам соответствуют три этажа, на которых расположены квадратные выставочные залы, соединенные друг с другом по диагонали по принципу клеверного листа. Доступ в каждый из залов с угла является альтернативой анфиладному принципу, использовавшемуся с XIX столетия. Его преимущество заключается в возможности использовать новое пространство для размещения картин. Рациональная геометрическая организация одних уровней нарушается неожиданными пространственными формами других, так что возникает взаимодействие пространства и интимности, ясности и дезориентации. Постоянное изменение световой парадигмы вместе с комплексной пространственной структурой подчеркивает отсутствие какой-либо монотонности в представленной коллекции современного искусства.

Созвучные идеи лежали в основе проекта здания Музея Шпренгеля в Ганновере архитекторов Питера и Урсулы Тринт. Здание, построенное для значительной коллекции искусства XX в., располагается на берегу озера Маш, неподалеку от центра Ганновера. Фрагмент городской стены, окружающий здание, подчеркивает элемент консервативности, таким образом наделяя решенное в современном стиле пространство музея диалогичностью. Вход в музей, расположенный между двумя крыльями, представляет парафраз классического портика с колоннами и находится на верхушке холма. Структура его поверхности продолжается и за границей здания, переходя в интерьер. Через вход посетители попадают на так называемую «музейную улицу», связывающую между собой части здания и освещенную естественным светом, падающим сквозь стеклянную крышу. Подобно ущелью, эта «улица» является осью и своеобразной магистралью, соединяющей различные этажи музея и продолжающейся вовне. Отсюда можно попасть на экспозицию, которая представляет собой анфиладу из шести хорошо освещенных обширных пространств различной планировки. Огромное помещение, в котором располагаются временные выставки на первом этаже, может быть разделено на необходимое количество залов при помощи передвижных стен. Благодаря общей планировке здания, его асимметрии и иррегулярности, множеству мостов и переходов, делающих ориентацию для посетителя в музее достаточно сложной, интерьер здания предстает как множество перспектив. Различные маршруты, тематически организованные и каждый построенный вокруг так называемого «дидактического зала», выводят на «музейную улицу». В то время как выставочные пространства на нижних этажах освещены искусственным светом, атмосфера залов на главном уровне определяется солнечным светом, который специальным образом усиливается искусственным освещением.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Мифы и легенды рыцарской эпохи
Мифы и легенды рыцарской эпохи

Увлекательные легенды и баллады Туманного Альбиона в переложении известного писателя Томаса Булфинча – неотъемлемая часть сокровищницы мирового фольклора. Веселые и печальные, фантастичные, а порой и курьезные истории передают уникальность средневековой эпохи, сказочные времена короля Артура и рыцарей Круглого стола: их пиры и турниры, поиски чаши Святого Грааля, возвышенную любовь отважных рыцарей к прекрасным дамам их сердца…Такова, например, романтичная история Тристрама Лионесского и его возлюбленной Изольды или история Леира и его трех дочерей. Приключения отчаянного Робин Гуда и его веселых стрелков, чудеса мага Мерлина и феи Морганы, подвиги короля Ричарда II и битвы самого благородного из английских правителей Эдуарда Черного принца.

Томас Булфинч

Культурология / Мифы. Легенды. Эпос / Образование и наука / Древние книги