Музей «Калифорния»

Все еще не верующий, я нахмурился, как если бы стоял перед храмовой иконой, которую долг велит поцеловать, но, исцелованная грязными губами, она не вызывает ничего, кроме брезгливости и кислого эстетического восхищения, я начал вытаскивать наугад карточки, крутить их и прислушиваться. Оказывается, интуиция ведьмачья не была совершенно мертва: некоторые старые законы из старых жизней она протащила, и я, незаметно для собственного горделивого ума, знал им применение; я был, в конце концов, не обученным профессиональному письму, учился в бою; я был гномом-копателем, который посреди тяжелой, беспросветной осени, обещавшей скудный урожай и неизбежный голод, узнал, что на его поле есть маленький клад, но людям, увы, ни по соседству, ни даже в отдаленном имперском городе — нигде не нужны те монеты, которые он выкопает, если доведется удаче снизойти.

Все будет зря — они предпочитают обычное зерно, прокорм им нужен, ведь голод близко. А год будет голодным…

Карта показала мне переплывающего по спокойной воде путника с мечами, карта показала мне царицу с посохами, карта показала мне мою цифру — восемнадцать, и что-то щелкнуло в моих мозгах. Остывала майская зелень, и холодно было лежать, но я забыл о теле и невзгодах тела. Прочитал про цифру «один», затем про «восемь», а затем и про девятку. Я прочитал, не замечая, как бостонский майский день сходит в дождливый вечер и как люди спешно разбирают свой рынок неверия, свою ярмарку игрушек без содержания, как окликают меня — узнают, не нужен ли зонт из радуги. А мне ни черта не было нужно, я читал карты, наперекор всему обещали они спасение от голода в последний час. И я начал слабо верить, что год не будет голодным, хотя ползала в брюхе змея, брюхо разъедала виверна:

« Number One. Genesis.

Рождение — это вход в игру Возмездия. Костяшка — это игрок в царстве Возмездия и заодно личность, вернее символ личности, которому уготовано скитание от дома к дому

[так тебе уготована постель в нью-йоркской однушке, стоящей тысячу четыреста долларов в месяц — цена, которую нищий камбоджиец не заработает за весь свой lifetime, но там по стенам развешано и стекает изобилие, а следующий дом уготован в Бостоне, каморка, три на два метра, с постелью, столом и вешалкой, за стенкой индус-студент проходит собеседование, последний шанс перед тем, как первый мир выставит его за порог, а точнее — низвергнет в пасть нищеты, но, впрочем, я куда-то убежал из книги, прости, но разве не бывало, что ты, читая, поднимал глаза, фокусировался на прибое, на узоре обоев, на зеленой лужайке, писающей собачке, грудастой девочке, подкачанном мальчике, и терял нить, и думал: „где та строка, которую я только что читал?..“], согласно выкинутой костяшкой участи. До того, как родиться, он вне игры Возмездия. Но когда рождение происходит, он становится связан законами Возмездия. Этот мир — царство Возмездия.

Желание ведет к тому, чтобы принять и пропустить через себя узел Возмездия. Если бы не было желания играть, игрок не оказался бы втянут в игру. Игра составляет суть сознания, и вначале ее не было; но сознание не способно, в силу своей игривой природы, сохранять покой

[о, расскажи это мне, ненавидящему лучшее место на Земле, которое мне выпало звать домом: сперва престольный имперский город, куда стянуты узлы всех дорог, что отмечены печатью «русскости», а затем, когда через невероятное усилие я таки вырвался в периферию другой империи, на побережье, и там тоже не обрел покоя, сделался restless and lazy, сделался нетерпеливым и нервным, как будто мне что-то прищемили, и вот я в Бостоне, шатаюсь под дождем, сжимая мокрой рукой рукоять худого зонта, падаю то и дело в лужи и ищу огонек в окне, захожу туда, где еще не закрыто, припадая с одной целью к лампе и кружке пива — ради пучка света, чтобы осветить эту страницу и чтобы дальше жадно поглощать ее].

И потому… „Да будет Свет!“ Да будет игра. Совершенство стало множеством, перестав быть единством-потенциалом только для того, чтобы сыграть в игру.

Когда игрок решает войти в игру, он имитирует изначальное творение, пародирует в своем роде решение Творца отойти от сладостного воскресного безделья и заняться величественной космической игрой, в которой все игроки — малые космосы. Если принял решение играть, то должен подчиниться правилам (dharma), а также смириться с узлом-законом Возмездия (karma), который затянется на твоей глотке.