Мужчина, который забыл свою жену

Спустя несколько часов, усаживаясь в актовом зале школы, где учились мои дети, я на всякий случай занял соседнее кресло, хотя не был уверен, что оно понадобится. Джейми и Дилли участвовали в школьной постановке «Тихоокеанской истории», и сразу из Британской библиотеки я помчался сюда. Я написал Мэдди, что оставил ей билеты у входа и что она не обязана встречаться потом со своим бывшим мужем, если не хочет. Волнение детей на сцене не шло ни в какое сравнение с переживаниями одного из взрослых, наблюдающих за ними из зала.

Оркестр грянул увертюру. Бедняга Джейми, кажется, сильно сожалел, что его гитара недостаточно велика, чтобы можно было за ней спрятаться. Все родители смотрели прямо на сцену, и только я то и дело крутил головой. Но скоро выход Дилли, и я постарался сосредоточиться на одном из самых знаменитых номеров мюзикла. Именно в этот момент знакомая фигура скользнула на соседнее кресло и я услышал шепот Мэдди: «Привет».

Я возликовал. Моя удивительная жена не могла выбрать более подходящего момента, чем хор «Нет ничего лучше женщины». Радостное восклицание «Мэдди!» прозвучало так громко, что несколько разгневанных родителей обернулись в нашу сторону. Джейми улыбнулся, заметив маму рядом с папой, но тут же взял себя в руки и вернулся в образ.

– Дилли пока не было, – шепнул я.

Весь первый акт она молчала, из-за этого я нервничал и почти не слышал ни «Чарующего вечера», ни «Оптимиста». Публике Южного Лондона была особенно близка тема расовой дискриминации в музыкальном изложении; отовсюду доносились возмущенные охи и ахи, когда со сцены звучало слово «мулат».

Когда девочка, исполнявшая роль Эмили, пела «Юная, как весна», я наклонился к Мэдди и прошептал:

– А я разговаривал с твоим отцом.

– Знаю, он звонил мне сразу после вашей встречи, – отозвалась она.

– Как замечательно, правда?

– Замечательно? И что в этом замечательного? Кстати, спасибо за субботнюю вечеринку, было очень мило.

– Тсс! – грозно прошипела учительница, сидевшая впереди.

Супругам очень важно иметь возможность общаться друг с другом, уверял я себя, но окружающий мир, похоже, не собирался нам помогать. Я пытался объяснить Мэдди, какой огромный положительный смысл несет в себе открытие ее отца, но всякий раз, как я слегка повышал голос, нас пронзали возмущенные взгляды.

– Это же отличная новость. Я, оказывается, все просто выдумал, на самом деле ничего не было…

– Не могли бы вы прекратить разговаривать! – раздался злобный шепот за нашими спинами.

Номер закончился, зрители бурно аплодировали, и Мэдди жестом предложила мне выйти из зала. Как раз вовремя, чтобы появившаяся на сцене Дилли успела заметить, как ее родители пробираются между рядами к выходу.

Мы стояли в школьном коридоре, рядом с доской почета, озаглавленной «Кто меня вдохновляет?». И я попытался выяснить, почему Мэдди по-прежнему так холодна со мной.

– Послушай, я помню, что Иоланда работала в нашей школе, вот и все. Едва ли я вообще был с ней знаком. Не понимаю, почему ты не радуешься. Я не спал с учительницей французского!

Девочки-подростки в туземных юбочках пробежали мимо, покосившись на меня с подозрением. Я хотел было обнять Мэдди, но она остановила меня, заявив обвиняющим тоном:

– Тогда почему ты вообразил, что у тебя роман с этой женщиной?

– Понятия не имею – спроси у невролога! Но ты же не собираешься преследовать меня только за то, что я вообразил, будто занимался сексом с другой женщиной? Да каждый мужчина в этом мире…

– Мне наплевать, с кем ты занимаешься сексом в своем воображении.

– Здрасьте, миссис Воган. – По коридору пробежал приятель Джейми, в костюме матроса.

– Привет, Дэнни. Первый вопрос – тебе померещился секс с Иоландой, потому что ты за ней ухлестывал?

– Здравствуйте, миссис Воган!

– Привет, Эйд. Ну же, отвечай!

– Я?! Никогда!

– Правда?

– Это нечестно. Я только что выяснил, что невиновен, но мой мозг издевается надо мной, а ты терзаешь меня за преступление, которого я не совершал.

– Но тебе нравилась учительница французского по имени Иоланда?

– Ну конечно, мне нравилась Иоланда. Как и всем остальным – она красотка.

– Благодарю.

– Но как мило – мое подсознание полагает, что обворожительное юное существо Иоланда может связаться с таким старым пердуном, как я! Это же просто смешно! Как я мог быть настолько наивен, чтобы поверить собственному мозгу?

Двери зала распахнулись, и публика хлынула в направлении школьной столовой, где предлагали напитки и разваливающиеся кексы. Мы с Мэдди присоединились к остальным, стыдливо отводя взгляды всякий раз, когда нас поздравляли с великолепным выступлением Дилли.

– Потрясающий спектакль, – издалека прокричала Мэдди преподавателю музыки.

– Так ты вернешься домой? – не отставал я. – Мы опять станем нормальной семьей?

– И костюмы тоже! Представляю, сколько труда вы вложили.

– Мэдди, пойдем сегодня домой. Дети соскучились по тебе. И я соскучился.

– Хочешь апельсинового лимонада?

– Да не хочу я этого чертова апельсинового лимонада. Ты согласилась дать нашим отношениям второй шанс, мы устроили из этого грандиозное представление, все шло нормально, пока я, в попытке быть честным, не признался в неком проступке. Тебе достался лучший вариант: я не изменял, но теперь ты знаешь, что я обязательно признаюсь, если это произойдет.

– Все не так просто.

– Нет, все очень просто. Ты ушла, потому что у меня якобы был роман. Выяснилось, что никакого романа не было. По этой причине ты спокойно можешь вернуться.

– Дилли была просто великолепна! Вы должны гордиться ею, – сообщила учительница, которую я не смог узнать.

– Ой, да, она так любит выступать. Благодарю вас!

– А Джейми прямо настоящий музыкант! Чудесный вечер с семейством Воган!

– Давай все-таки разберемся…

– Великий мюзикл, да? – Мэдди пользовалась тем, что учительница все не уходила. – А какие песни!

– Кстати, Мэдди, какой номер тебе больше всего нравится? – поинтересовался я. – «Я намерена выбросить этого мужчину из головы» или «Я влюблена в чудесного парня»?

Учительница деликатно топталась рядом, дожидаясь ответа на этот занимательный вопрос.

– Я полагаю, что лучшая песня еще впереди. «Впредь будешь внимательнее».

– Отличный ответ! – прокомментировала училка.

К нам то и дело подходили неведомые мне семейные пары, и до начала второго акта нормально поговорить так и не удалось. Мы вернулись в зал, но Мадлен упорно отказывалась обсуждать наше будущее семейное счастье. Лишь когда зазвучали аплодисменты, я получил свой шанс.

– Ты сказала, что первый вопрос – ухаживал ли я за Иоландой. А каков второй?

Пришлось дожидаться, пока не закончится следующая песня.

– С чего вдруг твое сознание сформировало ложную память? – выдала она наконец, перекрикивая одобрительный свист и аплодисменты.

И вновь пришлось ждать паузы, чтобы ответить. Но зато у меня появилось время корректно сформулировать фразу. Я проанализировал вопрос, выбрал лучший из возможных вариантов ответов и сразил жену своим красноречием:

– Не знаю.

– Потому что в глубине души ты не хочешь иметь обязательств. Твой мозг изобретает причины, чтобы не быть со мной, потому что ты этого не хочешь.

– Но…

Она прижала палец к губам. Пока пели «Это был не я», мне хотелось кричать от несправедливости происходящего. Память вела себя, как мышца, сведенная судорогой: полностью вышла из-под контроля, действовала независимо от меня, уничтожала файлы, создавала новые, а я должен был смириться с тем, как она разрушает мое прошлое и будущее.

– Но я хочу быть с тобой. И об этом мой мозг тоже знает. Я хочу быть с тобой – в болезни и здравии. Вспомни наши свадебные обеты.

– Угу, вот только мы разведены…

На сцене вновь появилась Дилли, и мы оба принялись изо всех сил вытягивать шеи, чтобы она заметила нас в зале. Мы громко хлопали, а я еще вдобавок свистел и кричал, пока не понял, что упустил возможность ответить на последний убийственный аргумент Мэдди.

Очередной шанс перекинуться словом выпал ближе к концу представления. Гремели овации, занавес поднимали несколько раз, а мы бешено махали своим детям, попутно решая, останутся ли их родители вместе.

– Не знаю, что и думать, – вздохнула Мэдди. – Вроде мы обо всем договорились, и вдруг ты выкидываешь очередной фокус.

– Не надо меня обвинять, у меня неврологическое заболевание.

– У тебя психическое заболевание. И твоя психика не желает жить со мной. Рано или поздно это проявится, а я не хочу проходить через этот кошмар еще раз.

– Как несправедливо. – Я перестал хлопать и посмотрел на Мэдди. – Я хочу, чтобы ты вернулась. Пожалуйста, поверь мне, а не лживому взломанному хранилищу моей памяти. Я хочу, чтобы ты вернулась, дети хотят, чтобы ты вернулась, я не спал с другой, и теперь ты знаешь, что я не намерен ничего от тебя скрывать. Что еще я должен сделать?

– Вон Дилли машет нам – помаши в ответ!

Я помахал дочери, потом показал Джейми целых два больших пальца.

– Ох, не знаю, – покачала головой Мэдди. – Я говорила с адвокатами, еще до истории с твоей ложной памятью. По условиям развода ты должен освободить дом, а я должна позволять тебе встречаться с детьми каждые выходные. Они ждут от меня дальнейших инструкций.

– Нет, Мэдди, умоляю, одумайся. Дай нам шанс.

– Пойми, мы не можем допустить, чтобы дети пережили второй наш развод. Я пока вернусь к родителям, но буду звонить, договорились?

Вечером Дилли разрешили лечь спать позже, чем обычно, и я долго сидел рядом, как в те времена, когда она была совсем маленькой.

– Почему вы с мамой сбежали, как раз когда я вышла на сцену?

– Ты заметила, солнышко? Прости, что мы пропустили твой дебют. Это все потому, что мы никак не можем разобраться, как нам дальше жить всем вместе.

В дверях спальни возник Джейми:

– И что вы решили?

– Привет, Джейми. Пока ничего конкретного. Но мы оба будем с вами, неважно, вместе или порознь.

– Тогда можно нам взять чипсы?

– Если ты думаешь, что из-за чувства вины я позволю вам есть всякую дрянь на ночь, после того как вы уже почистили зубы… что ж, большой пакет в буфете, с луком и сыром.