Музыка боли. Образ травмы в советской и восточноевропейской музыке конца XX века

Изучение того, как боль работает в конкретном музыкальном произведении, и того, как она связана с общим дискурсом о культурных травмах, представляет собой важный канал доступа к междисциплинарным гуманистическим исследованиям проблематики травмы и боли. Музыка в особенности способствует воплощению и олицетворению травматических переживаний и, соответственно, может отражать болезненный опыт, вынуждая исполнителя претерпевать во время игры определенные ощущения. Музыка способна преодолевать двойственность между желанием выразить и невозможностью отобразить травму, пониманием и неизведанностью боли. Соната Уствольской устраняет любую амбивалентность как раз через формирование пространства, которое позволяет исполнителю познать боль. Исследователи-гуманисты, специализирующиеся на проблематике травмы, зачастую настолько концентрируются на языковых средствах, что упускают из виду прочие валидные, доступные в эстетических сферах, пути проживания болезненного опыта. Внимание к сущностной способности музыки олицетворять и воплощать в себе вещи позволяет нам открыть новое поле в дискуссии о возможностях познания боли. Категория наших представлений расширяется за счет включения в нее исполнения, игры и физических ощущений, которые сопровождают музыку. Музыка находит некоторую общность с перформансами. Крис Вёрден, Вито Аккончи, Марина Абрамович, Герман Нич и другие художники-акционисты пытались в своих работах внедрять телесную составляющую более «действенно», чем это возможно в традиционном театре. Это достигалось за счет обращения к действиям, предполагающим насилие и боль. В частности, «Стрельба» (1971) сводилась к тому, что друг выстрелил Вёрдену в руку из ружья. Такие акции пробивают грань наших эстетических представлений, позволяют включить в них фактические болезненные ощущения и заставляют задумываться над тем, где, собственно, проходит граница между реальностью и исполнением⁸⁰. Соната Уствольской, естественно, находит параллели в перформансах. В обоих случаях на первый план выходит тело, над которым совершаются болезненные действия. Различия, судя по всему, следует искать в той степени боли, которую претерпевает тело. Игра рассматриваемой сонаты определенно может вызывать дискомфорт вплоть до появления синяков. Однако те формы боли, которые исследует Бёрден (и выстрел в руку здесь – только наиболее наглядный пример), очевидно превосходят любые неприятные ощущения и угрозу здоровью, которые навлекает на себя исполнитель композиции Уствольской.