Музыка души

Весь следующий день эти мысли терзали его, так что ни о чем другом он не мог думать. Сашина подруга Ната Плесская добавила масла в огонь сообщением, что весь Елизаветград и весь Киев говорят, будто Таня была беременна от Блюменфельда.

– Я, конечно, в эти глупости не верю, – с выражением презрения к слухам заключила Ната. – Боюсь только, что они дойдут до Санечки.

До крайности встревоженный и расстроенный Петр Ильич не представлял, что тут можно сделать и как оградить сестру от ужасной правды.

Закончив сюиту, Петр Ильич собирался отдохнуть, но быстро понял, что не в состоянии сидеть без дела. И взялся за сочинение детских песенок на стихи Плещеева. Он тут же набросал множество эскизов, которые жаждал как можно скорее выполнить. Он сам не понимал, к чему эта вечная торопливость, чувствовал себя глупо, но ничего не мог поделать со своим рвением.

***

Стоило появиться в Москве, как немедленно закружило бешенное коловращение городской жизни. Первая симфония, не исполнявшаяся шестнадцать лет, имела огромный успех. Автора восторженно вызывали, что было приятно и лестно, но в то же время мучительно тяжело. Петр Ильич уже не впервые посетовал на свою проклятую застенчивую натуру, из-за которой каждый раз, выходя на сцену, испытывал невообразимые страдания.

После концерта он заглянул в дирекцию театров, узнать, как обстоят дела с «Мазепой», и обнаружил, что не только репетиции не идут, но даже не начали писать декораций.

– Мне жаль, но постановку оперы придется отложить на январь, – заявил режиссер.

– В чем же задержка?

– Материальные затруднения: ни декорации, ни костюмы невозможно заказать раньше.

– Но в январе Павловская уезжает из Москвы! – в отчаянии воскликнул Петр Ильич. – А она единственная, кто может петь Марию!

Режиссер пожал плечами: мол, я все понимаю, но поделать ничего не могу. Впору было волосы рвать от бессилия. Ну почему никогда ни одна его опера не может быть поставлена без приключений?

Съездив в Петербург повидаться с Модестом, Петр Ильич обнаружил, что и там постановка «Мазепы» откладывается. А значит, он зря так рано покинул Каменку, обрекая себя на суетливую жизнь в большом городе.

Дни тянулись томительно скучной чередой. Месяц прошел безо всякого дела, даже почитать что-нибудь не удавалось. В одной гостинице с Петром Ильичом жил Герман Ларош, которого пригласили в число профессоров Московской консерватории. И если поначалу эта должность несколько оживила Германа – в «Московских ведомостях» даже появилось несколько его статей, – то скоро он опять впал в полнейшую апатию. Он целыми днями лежал в постели, ничего не делая и предаваясь мрачной ипохондрии. До боли жаль было способного человека, так бездарно губившего свой талант.

Чтобы хоть как-то оживить друга, Петр Ильич предложил писать под его диктовку статью для «Русского вестника». Это так польстило Герману, что он сразу же согласился, и теперь Петр Ильич ежедневно проводил у него по два часа, работая секретарем. Как ни жаль было времени, он приносил эту жертву другу: Герману нужна была постоянная нянька, без которой он опять впал бы в обломовщину.

Постоянного внимания требовали личности, претендующие на композиторство и ищущие одобрения и поощрения Петра Ильича. Чуть ли не по два-три автора являлись каждый день поиграть ему свои творения. И ведь среди этой массы, за весьма редкими исключениями, он не встречал серьезных задатков. Как же скучно было их слушать и как неприятно говорить нелестную правду! К концу года Петра Ильича измотали непреходящее утомление от городской жизни и недовольство самим собой, ибо праздное существование мучило его как сознание содеянного преступления.

Немного развлекла поездка в Петербург на свадьбу племянницы Анны, позволив вырваться из московской круговерти и повидаться с родными. А в январе наконец-то начались репетиции.

***

После обеда Петр Ильич ушел в театр, где в последнее время проводил ежедневно по четыре часа, наблюдая за репетициями и аккомпанируя певцам, с необычайным усердием относившимся к делу. Снег хрустел под ногами, морозный январский воздух заставлял поднимать повыше воротник пальто, пряча в него лицо. От гостиницы до театра было недалеко, и Петр Ильич предпочитал ходить пешком, несмотря на холод.

Репетиция уже началась – когда он вошел в зал, режиссер спорил с примадонной. Заметив его, Альтани с облегчением заявил:

– А вот и наш композитор! Поясните, Петр Ильич, как следует вести роль Марии?

Тот пожал плечами, слегка улыбнувшись:

– Спросите Павловскую – она лучше меня знает.

Эмилия Карловна победоносно посмотрела на растерявшегося режиссера, а Петр Ильич подошел к роялю, чтобы аккомпанировать ей. Вокруг раздались сдержанные смешки. Но он имел в виду именно то, что сказал: Павловская была не только талантливой певицей, но и замечательной актрисой, идеально подходившей на эту роль. Она удивительно тонко чувствовала свою героиню, и ни разу не пришлось поправлять ее или даже что-то советовать.

По окончании репетиции примадонна поинтересовалась:

– Как мы сегодня справились?