Музыка души

– Твои страхи естественны, но вот увидишь – все образуется, – утешил невестку Петр Ильич. – Знаешь, Саша тоже боялась и печалилась, когда уезжала из Петербурга в Каменку. Да со временем привыкла, устроилась, и теперь ничего другого и не желает.

Паня не выглядела убежденной, но благодарно улыбнулась.

– В любом случае, мое назначение еще должен подтвердить государь, и мы ждем его решения, – заключил Толя.

Депеша о решении задерживалась, заставляя всех волноваться. И вот пришло извещение, что дело улажено: Анатолий должен отбыть на новое место службы в августе.

Петр Ильич не любил торжества и празднества, но на этот раз именины пришлось справить пышно. Исполненный решимости устроить для близких настоящий праздник, он организовал роскошный обед. Даже сам ездил в Москву за провизией, купил пять живых стерлядей, которых вез в корзине со льдом. Но вот беда – в поезде было людно и жарко, лед начал таять, и по вагону потекли потоки воды. Пассажиры изумленно оглядывались в поисках причины неожиданного потопа и возмущались. Петр Ильич сжался в комок на своем месте, ежеминутно ожидая, что кондуктор выбросит дорогое яство в окно. К счастью, все обошлось, он благополучно довез стерлядей до Майданова.

Гостей собралось великое множество: помимо живших у Петра Ильича близнецов, приехал брат Николай с женой, отец Прасковьи, Кондратьевы. Пришла на огонек и хозяйка Майданова, приведя с собой племянницу. Праздник вышел веселый и шумный, но утомительный. Особенно раздражала Новикова с ее манией быть интересной и умной. Впрочем, она искренне стремилась помочь, даже предложила Петру Ильичу другой дом:

– Я понимаю: вам хочется уединения от остальных дачников. Так переезжайте в тот дом, где я сейчас живу: он в стороне от дач, к тому же я могу огородить его забором.

– Спасибо, Надежда Васильевна, наверное, я воспользуюсь вашим щедрым предложением.

На самом деле смена дома мало улыбалась Петру Ильичу: ему хотелось совсем покинуть Майданово. Но за неимением лучших вариантов, можно пока принять этот.

Поздно вечером, когда гости разошлись, Николай позвал прогуляться в сад. Некоторое время назад Петр Ильич рассказал старшему брату о незаконнорожденном сыне племянницы Тани, спрашивая, не хочет ли тот усыновить мальчика.

– Я поговорил с Олей, и она с радостью согласилась. Когда ты собираешься ехать за Жоржем?

– Я хотел забрать его уже сейчас, но Таня недавно написала, умоляя пока ничего не предпринимать. Говорит, у нее появились какие-то новые обстоятельства, что она возьмет сына к себе… Я не слишком в это верю, но согласись, мы не можем игнорировать просьбу матери.

Николай разочарованно кивнул.

– Если ничего не изменится, я поеду в Париж зимой – тогда все и решим. Думаю, вам в любом случае следует готовиться к усыновлению. Все эти Танины планы и надежды… сколько их уже было…

– Хорошо. Значит, ждем до зимы. Я передам Оле.

Уезжая, Николай забыл в Майданове новые ковры, которые купил в Москве и вез домой.

– Вот бы мне такие для нового дома… – мечтательно заметил Петр Ильич, думая, как лучше отправить ковры брату.

– Так оставляй себе, – уверенно заявила Прасковья. – Коле они все равно не нужны. Мы недавно были у них – ковров там хватает, и самых роскошных.

Петр Ильич посомневался, но в итоге решил последовать совету невестки, отправив Николаю шутливое извинение:

«Насчет ковров скажу, что я их ужиливаю от вас. Когда решился вопрос о моем переезде, то оказалось, что ковры эти мне страшно нужны, и Паня сама посоветовала мне без церемонии отнять их от вас, утверждая, что, в сущности, они вам вовсе не нужны. Как бы то ни было, но теперь ковры эти у меня, и отдам я их только если ты придешь с полицией, да и то раскровеню все морды, прежде чем расстанусь с ними. Милому Коке тоже попадется здоровая колотушка. Итак, если хочешь скандала, братоубийственной распри, пролития крови, то действуй. Если же убоишься, то лучше позволь заплатить 30 р. и забудь о коврах. Пожалуйста, милый Кукарекушка, уступи!»

***

Июль выдался необычайно жарким и сухим. Весь горизонт окутала дымчатая мгла от горения торфяных болот. С каждым днем она становилась гуще: казалось, еще немного – и в ней можно будет задохнуться.