Музыка души

– Я очень понимаю, что ему теперь трудно менять пьесу, но и играть в ней в ее настоящем виде я не могу. Я бы советовала Модесту Ильичу приняться за другую пьесу, а эту пока оставить.

– Я передам ему ваш совет.

С этими словами Петр Ильич откланялся. Что же теперь делать? Идти к Ермоловой? Но не будет ли это выглядеть так, словно в ней оказалась нужда, только когда Федотова отказалась? Взвесив все за и против, он написал Ермоловой письмо. Но и она отказалась. Видно, не судьба «Лизавете Николаевне» увидеть московскую сцену.

Ноябрь и декабрь опять пролетели в бесконечных поездках в Москву: то на концерты, то по делам Музыкального общества, то в хлопотах о постановке «Черевичек», которая задерживалась из-за болезни дирижера Альтани. Если же Петр Ильич оставался дома, то гости навещали его.

– Маккар спрашивал меня, как будем в дальнейшем решать дело с «Манфредом», – сообщил Петр Ильич Юргенсону, когда тот приезжал в Майданово.

Петр Иванович пожал плечами:

– Мне казалось, мы обо всем договорились. Я предоставил ему права на «Манфреда» за тысячу рублей. Поскольку ты совершенно не способен оценивать свои вещи, я взял на себя соблюдение твоих интересов.

– Но теперь, когда мы с Маккаром находимся в переписке, – возразил Петр Ильич, – нам больше не нужен посредник.

– Конечно, это твое право решать подобные вопросы по собственной инициативе, – согласился Юргенсон, но было заметно, что ему это не нравится и он предпочел бы получить права для всех стран.

С одной стороны, не хотелось обидеть друга, с другой – не хотелось быть несправедливым и неблагодарным по отношению к Маккару, так много сделавшему для распространения музыки Петра Ильича во Франции.

– Знаешь, – задумчиво начал он, – я высоко ценю «Манфреда», но ведь по необычайной сложности эта симфония может играться только несколько раз в десять лет. Ни тебе, ни Маккару она не принесет выгоды.

Юргенсон сделал нетерпеливое движение, собираясь возразить, но Петр Ильич остановил его, подняв руку:

– Мне кажется, это лучшее мое произведение. Я положил на него столько старания, что несколько сот рублей считаю недостойными и неспособными вознаградить мой труд. Если бы ты был богат, я бы не поцеремонился назначить крупную сумму, но в том-то и дело, что ты не богат.

– По-моему, я говорил уже, что это не должно тебя волновать. Но хорошо – можно больше взять с Маккара.

– А вот тут другая проблема. Он идет ради меня на большие жертвы, потому что вряд ли во Франции он много наживет на моих сочинениях. И я не хочу злоупотреблять его добротой. В общем, я решил ничего не брать ни с тебя, ни с него.

Юргенсон покачал головой:

– Как я и сказал: ты совершенно не умеешь заботиться о своих интересах.

– Пусть так, – упрямо нахмурился Петр Ильич. – Но я все решил и не передумаю.

– Что ж, твое право, – Юргенсон пожал плечами, – но я бы советовал тебе еще раз подумать.

Петр Ильич кивнул, но про себя знал, что ничего менять не собирается.

***

Ноябрь выдался снежным: весь парк скрылся под белым покрывалом, что не мешало Петру Ильичу продолжать свои ежедневные прогулки. И стоило выйти из дому, как его тут же окружала толпа крестьянских ребятишек, выпрашивавших подачки. Он с жалостью смотрел на этих детей, целыми днями слонявшихся без дела. Им бы учиться, да поблизости не было ни одной школы. И он решил поговорить с отцом Евгением – настоятелем майдановской церкви равноапостольных Константина и Елены: нельзя ли открыть приходскую школу?

– Я бы с радостью, Петр Ильич – детям и впрямь надо где-то учиться, – ответил отец Евгений, – да средств нет. На то, чтобы обустроить и содержать школу, нужны немалые деньги.

– А если я помогу вам материально?

– Тогда можно попробовать получить разрешение. Но вы должны понимать, что жертвовать придется ежемесячно.

– Да, конечно, – Петр Ильич согласно кивнул, – я это прекрасно понимаю. Как считаете, какие расходы мне предстоят?

– Думаю, рублей двести серебром.

– Хорошо. Эту сумму я вполне могу потянуть.

– В таком случае, я подам прошение городничему, указав вас как мецената, – радостно заключил отец Евгений. – Да благословит вас Бог, Петр Ильич!

Спустя два месяца хлопот был получен указ. И в воскресенье, двадцатого января состоялось открытие.

После нескольких дней жестокой вьюги, вынудившей даже Петра Ильича сидеть дома, наступила дивная погода – один из тех зимних солнечных дней, которые своей невыразимой прелестью могут заставить забыть, что где-то на юге – солнце, цветы и почти вечное лето. По дороге к новой школе он до слез наслаждался красотами природы.

Пока – до постройки нового здания – школа расположилась в сторожке возле церкви. Как положено, начали с молебна, отслуженного благочинным, после чего отец Евгений произнес небольшую речь о пользе учения и раздал книжечки каждому из учеников. Их набралось совсем немного – всего двадцать восемь человек, но начало положено.