Музыка души

Его проводили в фаэтон, и всю дорогу до гостиницы он ехал между стоявшими двумя сплошными стенами пражцев, встречавших гостя приветственными криками.

В гостиницу, где ему предоставили великолепнейшее помещение, явилась целая вереница выдающихся чешских деятелей, в том числе и Франтишек Ригер – лидер национальной партии Старочехов.

На следующий день к Петру Ильичу пришел Антонин Дворжак, и они сразу сошлись по-приятельски. А потом начались бесконечные банкеты, торжества, чествования, осмотр достопримечательностей, репетиции. В его распоряжение выделили карету. Разные любезные люди постоянно и повсюду его сопровождали, ни на секунду не оставляя в одиночестве, и воздавали такие почести, что Петр Ильич не знал, как и благодарить милых чехов. Все это было безумно лестно, хотя он был уверен, что почести воздаются ему не столько потому, что он хороший композитор, сколько потому, что он русский композитор.

Концерт в Рудольфинуме – концертном зале, представляющем собой роскошный дворец – прошел с громадным успехом. Особенными же овациями пользовалась увертюра «1812 год». От оркестра Национального театра Петр Ильич пришел в полный восторг. Хорошее настроение сохранялось и на состоявшемся после многолюдном банкете. Петр Ильич даже прочитал заранее написанную для него речь на чешском. Это ужасно тронуло всех присутствовавших, успех речи был неописанный, но сам он не понял и половины из того, что сказал.

Второй концерт, в заключение которого исполняли акт из балета «Лебединое озеро», приняли еще горячее, а подношения стали еще роскошнее. Среди них выделялся большой альбом с гравюрами художников из «Умелецкой беседы». Особенно трогательна была монограмма «PC» в центре обложки – выложенная гранатом и окруженная солнечными лучами. Сразу вспомнились полушутливые слова Юргенсона: «Ты – солнце, освещающее мою фирму».

Несмотря на чудовищное утомление, Петр Ильич покидал Прагу со слезами на глазах, покоренный чехами. Пражские чествования превзошли его самые фантастические представления о том, что он мог встретить в Европе.

Ложкой дегтя в этой бочке меда стало молчание русской прессы. Он каждый день просматривал газеты в надежде найти хоть какое-нибудь упоминание о его концертном турне по Европе. Нет, не ради себя, но ради славы русской музыки. Тем более что в Праге его приветствовали именно как русского. И нигде – ни полсловечка. Больно и обидно, что из-за предвзятости прессы выражения горячих симпатий чехов к русским даже не дошли до них.

Страшно уставший, со взвинченными нервами, страстно стремящийся оказаться в каком-нибудь отдаленном уголке России, в середине февраля Петр Ильич приехал в Париж. На вокзале его встретил щегольски одетый начинающий седеть, но моложавый мужчина, представившийся господином Бенардаки и оказавшийся русским.

– В качестве соотечественника и музыкального мецената я устраиваю у себя вечер с участием месье Колонна. Он будет играть вашу Серенаду для струнного оркестра, и вы просто обязаны присутствовать.

Отказаться от столь любезного предложения было невозможно. И началось… Репетиции, визиты, новые знакомства, снова визиты… Петр Ильич стал предметом самых лестных выражений сочувствия, хотя и далеко не таких, как в Праге. К парижским торжествам примешивалась доза политического оттенка. В разгар франко-русского сближения все русское было в моде. Многие совершенно чуждые музыке французы считали долгом выразить Петру Ильичу сочувствие, поскольку он русский. Однако блеск парижского приема оставался чисто внешним. Настоящего понимания и любви к своим творениям он здесь не нашел.

Успешный дебют в доме Бенардаки удесятерил количество знакомств, а с ними приглашений и визитов: Гуно, Массне, Делиб, Паладиль, Гиро…

И вот концерт в Шатле – перед большой настоящей публикой. При появлении на эстраде Петра Ильича приветствовал гром рукоплесканий. Концерт прошел с большим успехом, хотя выбор вещей был не слишком удачным, и французам приходилось делать над собой усилие, чтобы рукоплескать фортепианной фантазии.

По возвращении с концерта Петра Ильича ждал сюрприз – хозяин гостиницы с хитрой улыбкой предложил ему почитать только что вышедший роман Эмиля Гудо «Клобук» и даже любезно одолжил свой экземпляр. Оказалось, что в сюжете этой книги большую роль играл романс «Нет, только тот, кто знал». Петр Ильич был страшно польщен – он не ожидал стать настолько популярным, чтобы его произведения упоминались во французских романах. Это было гораздо приятнее, чем самые восторженные отзывы критики, которая, кстати, упрекала его в европеизме. Его музыка оказалась для них недостаточно экзотична. Но ни в похвалах, ни в порицаниях не было сказано ничего заслуживающего внимания.