Музыка души

Воспользовавшись единственным свободным вечером, Петр Ильич занялся разбором накопившихся писем. Модест писал, что работал над либретто «Пиковой дамы» для Кленовского, но тот оперу бросил, и Модест решил предложить сюжет брату. Петр Ильич посоветовал ему лучше заняться новой драмой или комедией. «Пиковая дама» его нисколько не затрагивала, и написать на этот сюжет оперу он мог только кое-как.

Алексей сообщал, что собирается жениться, и отчитывался о найме дачи во Фроловском. С еще большей силой вспыхнуло желание вернуться на родину и скрыться ото всех в тихом уголке. Европейское турне, помимо того, что страшно утомило, не принесло ни копейки денег. А ведь Колонн, пользуясь симпатией французов к Петру Ильичу, делал огромные сборы. Конечно, он приобрел немножко славы, но стоило ли оно того? Не лучше ли спокойно жить без нее? Его звали еще на многие концерты, но он твердо решил, что Лондон станет последним пунктом путешествия. Плюнуть на все и удрать.

Служение общественности сводило с ума, не оставляя времени на то, чтобы отдохнуть, почитать, вообще делать что бы то ни было. Петр Ильич был счастлив как ребенок, сев в поезд и получив возможность молчать и думать.

Несомненным успехом лондонского концерта закончились заграничные мытарства. Отбросив прежнее намерение посетить Италию, он поспешил на родину.

***

Погода стояла великолепная, и все шесть дней, проведенные в вагоне, Петр Ильич сожалел, что не поехал морем. Но исправлять что-либо было поздно. Зато как приятно оказаться, наконец, в России, увидеть родные лица! Ипполит и Соня выглядели постаревшими, брат жаловался на разные недуги. Впрочем, Ипполит всегда был мнителен и любое недомогание воспринимал, как смертельную болезнь. Оба страшно обрадовались неожиданному приезду Петра Ильича.

Любуясь великолепным видом на море, открывавшимся из дома Ипполита, наслаждаясь миром и тишиной, он смог вздохнуть с облегчением. Заграница теперь представлялась каким-то сном. Но в то же время, едва придя в себя, он уже начал мечтать о поездке в Европу на следующий год, одновременно радуясь предстоящему месяцу уединенной жизни.

В Тифлисе стояла неописуемая жара. Все в зелени, а фруктовые деревья даже отцветали. Танюша сильно выросла и стала очаровательно болтать по-французски. И Толя, и Паня были довольны своей жизнью, привыкли к Кавказу и перестали думать о переезде на север.

В начале апреля Алексей сообщил, что обустроил дом во Фроловском. Отдохнув у брата и телом, и душой, Петр Ильич уехал, полный планов будущих сочинений. Он мечтал о новой симфонии, о струнном секстете, о ряде небольших фортепианных пьес. 

Глава 18. Фроловское

Старомодный одноэтажный особняк с мезонином, окруженный запущенным садом с прудиком, за которым расстилалась роща, напоминал декорацию первого действия «Евгения Онегина». Усадьба была гораздо проще, чем в Майданове – без парка с липовыми аллеями и мраморными вазами. Но именно этой относительной убогостью она сразу понравилась Петру Ильичу. Полная тишина: ни дач, ни других помещичьих усадеб поблизости. С небольшой возвышенности открывался чудесный вид на даль. Здесь пахло стариной, царила мирная, счастливая атмосфера.

Из когда-то необитаемого, заброшенного дома Алексей сделал уютный, симпатичный уголок, идеально отвечавший желаниям Петра Ильича. А старинная мебель в просторных светлых комнатах придавала обстановке романтический оттенок.

Довольный собой Алексей встречал барина на пороге. Рядом с ним, смущенно потупив глаза, стояла хорошенькая темноволосая девушка. Пока Петр Ильич был в турне, он успел жениться.

– Как зовут тебя? – ласково спросил он.

– Фекла, ваша милость, – девушка быстро вскинула глаза, но тут же снова потупилась.

– Добро пожаловать, Феклуша. Не надо меня бояться. Я совсем не страшный – вон Алексей подтвердит, – улыбнулся Петр Ильич.

Алеша с ухмылкой согласно кивнул, и Фекла робко улыбнулась, посмотрев сначала на мужа, а потом, уже с меньшим смущением – на барина.

Петр Ильич прибыл домой как раз к Пасхе и пошел на праздничную заутреню в богатую красивую местную церковь. Когда шли крестным ходом, вдруг вспомнилось детство, воткинский храм и тот детский восторг, который переполнял тогда его душу. Давно-давно уже он не молился со столь легким светлым чувством.

Успев лишь немного отдохнуть, обустроиться и разобрать бумаги, Петр Ильич уехал в Петербург, где предстояла аудиенция у государя. Он считал своим долгом лично поблагодарить императора за назначенную недавно пенсию.

Государь принял его, как прежде, радушно, но, похоже, куда-то спешил, и аудиенция длилась недолго. Петр Ильич успел только упомянуть о русофильских демонстрациях в Праге. А так хотелось рассказать о них подробно!