Музыка души

По возвращении на материк по мосту перебрались на Канадскую сторону. Пропасть, внизу которой бушевала вода, устрашала: голова кружилась при одном взгляде. На канадской стороне туристам предлагалось спуститься под водопад. Было жутко, но Петр Ильич переборол себя и решился, дабы потом не мучиться мыслью, что струсил. Сначала ехали на лифте, потом шли по темному тоннелю и, наконец, оказались в пещере, перед которой низвергалась вода. Интересное и красивое, но пугающее зрелище.

В отель Петр Ильич вернулся к обеду, переполненный впечатлениями. К сожалению, непрекращающаяся нервная усталость мешала наслаждаться прогулкой и красотой местности, как следовало бы. Будто что-то расклеилось внутри.

***

Вернувшись на пару дней в Нью-Йорк и успев там безумно устать от визитов, гостей, журналистов и обедов, Петр Ильич выехал в Балтимор. Он так стремился отделаться от всех знакомых, чтобы его оставили в покое, но, оказавшись один в балтиморской гостинице, почувствовал себя жалким и несчастным. В основном оттого, что все здесь говорили исключительно по-английски.

Языковые проблемы начались уже за завтраком: официант-негр в ресторане никак не мог понять, что Петр Ильич хочет просто чаю с хлебом и маслом. Пришлось идти в офис, где тоже никто ничего не понял. Когда он уже готов был отчаяться и махнуть рукой, на помощь пришел какой-то господин, понимающий по-немецки. А ведь здесь предстоит провести несколько дней, не в состоянии нормально объясняться с окружающими!

Получив желаемое, Петр Ильич устроился за столиком, как вдруг появилась Адель Аус дер Оэ с сестрой. Он ужасно им обрадовался – все-таки по музыке свои люди. Вместе и отправились на репетицию, которая обернулась настоящей катастрофой. Оркестр, хоть и недурной, был слишком мал, чтобы исполнять Третью сюиту. Пришлось срочно менять программу, и после долгих колебаний Петр Ильич остановился на Струнной серенаде. С ней пришлось изрядно повозиться. Мало того, что музыканты серенаду не знали совсем, так они еще и постоянно выказывали нетерпение, а молодой капельмейстер Резберг усердно давал понять, что пора бы уже заканчивать.

– Не расстраивайтесь, – утешила его Адель. – Просто этот оркестр много путешествует и утомлен переездами. Они соберутся.

Концерт прошел неплохо, но публика осталась холодна. А потом опять начались визиты, знакомства с новыми людьми и обеды. К концу этой кутерьмы Петр Ильич испытывал не только усталость, но и невыразимую ненависть ко всем.

Погуляв по симпатичному городу с небольшими, кирпичного цвета домами, он выехал в Вашингтон.

***

На вокзале Петра Ильича встретил Боткин – секретарь русской миссии в Вашингтоне, который и пригласил его сюда. За обедом к ним присоединились советник посольства Грегр и первый секретарь Гансен. Какое же невероятное облегчение получить наконец-то возможность говорить по-русски!

После обеда, прошедшего весело и непринужденно, все вместе отправились в миссию на музыкальный вечер. Общество в посольстве было, конечно, исключительно дипломатическим: посланники с женами и дочерями да лица из высшей администрации. И все эти высокопоставленные лица были ласковы с Петром Ильичом, поминутно выказывая свое восхищение его талантом.

Программа вечера состояла из его Трио и Квартета Брамса. Причем сами члены посольства и играли. Секретарь Гансен, к примеру, оказался весьма недурным пианистом.

После музыки подали холодный ужин. А, когда большинство гостей разъехалось, осталось около десяти человек русских, и они долго еще сидели у большого круглого стола, попивая превосходнейший крюшон. Невыразимо приятно было пообщаться с соотечественниками, вновь услышать родную речь. Правда, тоска по родине и желание немедленно рвануть в Россию от этого только увеличились.

После последнего концерта в Филадельфии Петр Ильич вернулся в Нью-Йорк, где тут же начали одолевать посетители, репортеры и просьбы автографов. Утешало только то, что это последний день в Америке. Наконец-то домой! Все новые знакомые, у которых он побывал перед отъездом, завалили его подарками, в числе которых – миниатюрная статуя Свободы и роскошный портсигар.

Посетив концерт, устроенный в его честь – с массой спичей и оваций, – побеседовав с сотней лиц, написав сотню автографов, усталый до изнеможения и неистово страдая от боли в спине, Петр Ильич в сопровождении неизменных Рено и Майера поехал на пароход.

Цена на роскошном «Бисмарке» была сумасшедшей – триста долларов! – зато каюта удобная и просторная. Распрощавшись с американскими друзьями, провожавшими его чуть ли не со слезами, Петр Ильич немедленно лег спать.

***

Дни обратного плавания проходили размеренно и однообразно, если не считать сильной бури, однажды настигшей пароход. А ведь нью-йоркские знакомые уверяли, будто в это время года море превосходно, и Петр Ильич совершенно в это уверовал. И вдруг такое разочарование!