Музыка души

Появилась невеста – очаровательная в платье из шелкового фая[18], отделанного синелью[19]. Пышная юбка подчеркивала затянутую в корсет талию, а длинная фата окутывала фигуру, точно дымкой. Ее сопровождала сестра, подруга и двое шаферов.

И вот они стоят рука об руку перед алтарем, отец Димитрий вынес Евангелие, вручил жениху и невесте белые свечи с золотым узором.

– Благословен Бог наш! – возгласил он.

Венчание началось. Волнение и страх, вновь всколыхнувшиеся в душе, улеглись, и Петр Ильич наслаждался красотой и торжественностью Таинства.

Пышный со всевозможными яствами свадебный обед состоялся в «Эрмитаже». Огромное количество цветов украшало ресторан. И все-таки атмосфера царила совсем не праздничная.

– Как на похоронах, – тихо прошептала сестра невесты, но Петр Ильич услышал.

В глубине души он был согласен с этой характеристикой. Радости, которая должна сопровождать свадьбу, не чувствовал не только жених, но и гости. Одна Антонина пребывала в безмятежно-радужном настроении, будто не замечая ничего.

После обеда супруги разъехались по своим квартирам, чтобы собрать вещи для поездки в Петербург – Петр Ильич собирался познакомить молодую жену с отцом.

Усталость от долгого венчания, суматохи праздничного обеда, сборов и прощаний на вокзале не давала сосредоточиться на своих впечатлениях и чувствах. Но как только поезд тронулся и Петр Ильич остался с женой наедине, на него напала дикая тоска. Осознание того, что он навсегда теперь связан с этой, по сути, чужой ему женщиной, навалилось такой тяжестью, что захотелось разрыдаться. А ведь с Антониной надо было о чем-то говорить… К счастью, тему для разговора она нашла сама: беспечно щебетала, не требуя от мужа отклика.

Немного помогло взбодриться появление в Химках Мещерского – старого знакомого по Училищу правоведения. Он разбил t^ete-`a-t^ete, развеял напряженную обстановку светской болтовней. К вечеру Петр Ильич успокоился, и, когда Мещерский покинул их купе, общался с женой уже гораздо непринужденнее. Хотя небольшая неловкость все же осталась. К счастью, Антонина так и не заметила тоски своего новоиспеченного мужа.

Илья Петрович встретил невестку с распростертыми объятиями в своей обычной манере, тут же стал называть ее дочкой. Антонина была очарована свекром, принялась расспрашивать его о семье, о детстве Петра Ильича, была с ним ласкова и почтительна.

– Замечательный выбор, Петенька, – тихо сказал отец, когда молодые супруги собрались уходить. – Она будет тебе хорошей женой. Я так рад за тебя!

Петр Ильич нервно улыбнулся – хотел бы он обладать такой уверенностью.

Несколько дней в Петербурге супруги провели в постоянных развлечениях: ездили на острова на музыкально-увеселительный вечер, в Каменностровский театр, наведались в Павловск к родным. Петр Ильич начал привыкать к новому человеку в своей жизни, в своем личном пространстве, и чувствовал себя спокойнее. Конечно, он не полюбил Антонину за столь малое время, но появилась надежда полюбить ее когда-нибудь. Отчаяние, порой вспыхивавшее в душе, отступило.

В Москве на них обрушилась новая вереница тревог и мучений. Затеянная Антониной продажа леса сорвалась, его пришлось заложить. Рассчитывавший на средства от продажи Петр Ильич не особо экономил, и они остались без денег. Не на что было нанять квартиру, не на что было жить. Пришлось снова обращаться за помощью к фон Мекк, что было унизительно и стыдно. Из-за финансовых проблем Петр Ильич больше не мог держать двух слуг и оставил себе одного Алешу, чувствуя себя виноватым в том, что отказал Михайле от места.

Неуверенность в завтрашнем дне, вынужденная ложь, необходимость хитрить и изворачиваться, стыд перед женой, которая ни словом не упрекнула и не высказала ни малейшего недовольства сложившейся ситуацией, привели к новой вспышке меланхолии. А главное – Петр Ильич чувствовал полное отсутствие энергии к работе: он не мог писать, не мог ни на чем сосредоточиться, он впервые не слышал музыки во всем, что его окружало, начало казаться, что его музыкальность погибла безвозвратно. И это ввергало в пучину глубочайшего отчаяния.

Антонина старалась смягчить переживания мужа, оставалась любящей и заботливой супругой. Склонный к резким переменам настроения, Петр Ильич, возможно, и забыл бы о своем приступе отчаяния, как только наладилось материальное положение, если бы не поездка в клинское имение тещи.

Его, выросшего в дружной любящей семье, шокировали отношения между родственниками жены. В семье Милюковых шла настоящая война: с тех пор как умер глава семейства, мать и дети сражались за раздел имущества. Ольга Никаноровна – мать Антонины – ненавидела покойного мужа и не стеснялась без конца поносить его при каждом удобном случае. Это бы еще полбеды, но чтобы мать ненавидела своих детей – вот что не укладывалось в голове. Да и сестры между собой были далеко не в теплых отношениях, а уж с единственным братом и вовсе на ножах.