Музыка души

Петр Ильич сокрушенно покачал головой. Он бы порадовался этой перемене, да с Толиным характером невозможно поручиться, что он в любом другом месте не найдет себе недоброжелателей.

В фиакре Анатолий принялся рассказывать последние новости:

– Саша с Верой и Тасей уехали в Каменку.

– Почему с Тасей? – удивился Петр Ильич. – Разве она не остается в институте?

– Она оказалась столь способной, что перегнала всех подруг, – усмехнулся Анатолий, – и ей совершенно нечего делать в классе. Так что вернется в институт только осенью. Таня зато осталась здесь — лечиться.

– Как их здоровье? – встревоженно спросил Петр Ильич.

Анатолий грустно покачал головой:

– Саша худа и бледна, очень слаба — ее едва можно узнать. Тут, конечно, добавились ее бдения у постели папочки. Надеюсь, дома она поправится. Таня немного лучше себя чувствует — ну, да сам увидишь. Саша просила, чтобы ты к началу апреля отвез ее в Каменку.

Петр Ильич задумчиво кивнул — конечно, он позаботится о Тане. Да и хотелось оказаться, наконец, в Каменке. Петр Ильич страшно соскучился по ним всем. Но здоровье сестры и племянницы беспокоило с каждым днем все больше. Саше необходимо полечиться на водах. Вот только как оторвать ее от семьи?

– У Тани новый жених появился, – отвлек его Анатолий от мрачных размышлений. – Некий Кашкаров. Правда, он староват, некрасив, но зато как ее любит! Она вроде бы тоже с симпатией к нему относится.

– А что Саша с Левой? – заинтересовался Петр Ильич.

– Они считают его не слишком подходящим — из-за возраста. Но окончательное решение отложили на год. Хотят узнать его, узнать прочно ли чувство симпатии, которое Таня питает к нему. Да и понять его характер и степень любви к Тане.

Петр Ильич согласно покивал — разумное решение. Сам он почему-то почувствовал предубеждение против этого кандидата. Не хотелось, чтобы красавица и умница Танюша выходила замуж за старика. Она легко может найти более подходящего по возрасту жениха.

В тот же день Петр Ильич навестил мачеху. Невыразимо грустно было видеть столь знакомую квартиру без хозяина. Лизавету Михайловну он нашел погруженной в глубокое горе. А ведь ее жизнь — нестарой еще женщины – с восьмидесятичетырехлетним стариком была тяжела и утомительна. Она должна была бы чувствовать облегчение, а она искренне оплакивала свою потерю. Только женщины умеют так любить!

От мачехи Петр Ильич поехал на могилу отца. Погода стояла светлая и солнечная, но холодная. На могиле пока возвышался только деревянный крест, но в скором времени братья собирались поставить уже заказанный памятник. Горько было от того, что не был с отцом в последние минуты его жизни, не смог попрощаться. Грустно от мысли, что больше никогда не увидит его. И все же Илья Петрович прожил долгую и счастливую жизнь, хоть и сопряженную с трудностями, и мирно отошел в мир иной в окружении семьи — жены, детей и внуков.

Следующий день неожиданно оказался заполнен суматошной беготней. Сначала пришлось бежать к брату Николаю, чтобы сообщить, что Петр Ильич ошибся, обещав быть у него — на тот день была назначена встреча с Конради. Его встретили упреками за то, что давно не являлся. Оттуда — к кузине Амалии, которая страшно обижалась и со слезами на глазах упрекала в нежелании ее знать.  Потом Петр Ильич долго колебался идти ли к Направнику. Сам не зная почему, он боялся этого визита. В конце концов, решил не идти — остался дома поработать. Как вдруг Эдуард Францевич написал, что великий князь Константин Николаевич приглашает его на обед. Причем прямо сказал, что это необходимо для оперы. Между тем у Петра Ильича болело горло, не было фрака, да и обещал он Конради и Апухтину есть устриц в ресторане. После мучительных колебаний он решился написать, что никак не может сегодня и просит перенести встречу на будущую пятницу. Вот за эту суматоху, вечное разрывание на части Петр Ильич не любил Петербург.

Идя на обед с Конради, он заглянул в церковь на набережной Невы и застал там молебен. Молящиеся прихожане, запах ладана, чтение Евангелия — все это оказало на душу умиротворяющее действие. Заботы и тревоги отступили, и Петр Ильич усердно молился, забыв обо всем. С каждым прожитым днем его все больше тянуло в Церковь, к Богу. Былой холодный рационализм постепенно исчезал, уступая место вере.

Разговор с Конради получился тяжелым. В семье воспитанника Модеста произошли тревожные перемены. Колина мать Алина Ивановна — женщина пустая и лишенная материнских инстинктов — завела в Петербурге любовную связь, что стало известно мужу. Разразился страшный скандал, Герман Карлович, естественно, потребовал развода.

Он практически исповедовался Петру Ильичу: рассказал не только историю своей брачной жизни, но и подробности событий, приведших к разводу.

– Не думал я, что при бессердечии и легкомысленности Алины она будет так страдать от случившегося, – с недоумением признал Герман Карлович. – Знаете, Петр Ильич, мне жаль ее. К тому же она серьезно больна. Передайте, пожалуйста, брату, что я очень прошу его писать ей по возможности мягко и стараться избегать тяжелых для нее вопросов.