Музыка души

– А как быть с Колей? Что ему сообщить о матери?

Петр Ильич знал, как Модест беспокоился о воспитаннике, страстно привязанном к матери.

– Думаю, надо сказать правду без уверток, – решительно произнес Конради. – Это, конечно, будет для него сильным потрясением. Но лучше так, чем он позже узнает от чужих.

С этим Петр Ильич не мог не согласиться.

– Я знаю, что возлагаю на Модеста Ильича тяжелую задачу, – продолжил Герман Карлович. – Но в сложившейся ситуации я могу опереться только на него. Я глубоко благодарен ему за все, что он делает для моего сына. Не знаю, как бы я один справился.

Петр Ильич был глубоко тронут такой характеристикой брата. С Конради они расстались довольные друг другом. А ведь когда-то он недолюбливал этого человека.

Суматошная жизнь в столице закружила бесконечной чередой светских визитов и посещений концертов в честь Петра Ильича. Последнее, хоть и было невероятно лестно — тем более один из концертов, составленный исключительно из его произведений, произвел настоящий фурор – но и страшно утомительно. Все стало противно, и он мечтал о выезде из Петербурга, как о каком-то невозможном счастье.

Беспокоила «Орлеанская дева». До сих пор решался вопрос, пойдет ли опера в будущем сезоне. Петр Ильич страшно нервничал, не будучи уверен в благоприятном для него исходе. По совету Направника пришлось ради оперы сделать визиты к нескольким тузам театрального мира. Несмотря на ненависть к такого рода визитам, они успокоили — явно чувствовалось, что к опере благоволят.

Наконец, Вера — одна из сестер Льва Васильевича, которая когда-то была влюблена в Петра Ильича, а теперь стала женой адмирала Бутакова — по просьбе великого князя Константина Константиновича взялась устроить вечер, чтобы познакомить их. Отказаться было невозможно.

Не ожидавший от встречи ничего хорошего Петр Ильич, однако, сразу оценил такт и доброжелательность великого князя, который, зная нелюдимость композитора, пожелал, чтобы вечер состоялся интимный, без фраков и белых галстухов. В роскошной гостиной генеральского дома, Петр Ильич не обнаружил никого, кроме хозяев и великого князя. Вера Васильевна подвела его к высокому симпатичному юноше: благородное лицо, высокий лоб, ясные глаза.

– Ваше сиятельство, – произнесла хозяйка, присев в реверансе, – позвольте представить вам Петра Ильича Чайковского.

Юноша радостно и немного застенчиво улыбнулся:

– Счастлив наконец-то познакомиться с вами, Петр Ильич. Я ведь большой поклонник вашей музыки.

Смутившись, тот неловко поклонился, пробормотав:

– Для меня это большая честь, ваше сиятельство.

Впрочем, он довольно быстро освоился — Константин Константинович оказался человеком простым в обращении, доброжелательным, умным, и внимательным. Они просидели в разговорах о музыке с девяти вечера до двух ночи. Время пролетело как один миг, и расстались они уже добрыми друзьями.

***

В Москве Петр Ильич твердо собирался пребывать инкогнито. Он остановился в Кокаревской гостинице и, пообедав, отправился погулять по Замоскворечью, полагая, что никого там не встретит. Он неспешно шел по набережной, наслаждаясь чудесной апрельской погодой, тихими улочками с невысокими деревянными домами. Солнце блестело на золотых куполах церквей и бликами отражалось на спокойной глади Москвы-реки. Тишину нарушали лишь голоса играющих детей да шум изредка проезжающих повозок. Как вдруг рядом остановилась коляска, и его ласково окликнул генерал, оказавшийся великим князем Константином Николаевичем.

– Петр Ильич! – изумился он. – Я думал, вы в Петербурге.

– Я недавно приехал, ваше сиятельство, – смущенно произнес тот.

– Так отчего ж не были на спектакле в консерватории? Я как раз оттуда: решил после спектакля поехать покататься и вдруг – ба! Кого я вижу! – с лукавой улыбкой он заключил: – Непременно расскажу об этой встрече Рубинштейну на обеде у генерал-губернатора.

Петр Ильич досадливо вздохнул. Вот и рухнули его мечты об инкогнито. Теперь хочешь не хочешь придется немедленно ехать к Николаю Григорьевичу, иначе ведь обидится насмерть. Раскланявшись с великим князем, Петр Ильич поспешил в консерваторию. Однако там Рубинштейна не оказалось — он уехал в «Эрмитаж».

Окна ресторана, расположенного в роскошном дворце, сверкали огнями. Перед ним стояли дорогие запряжки с выездными лакеями в ливреях. В белом колонном зале Петр Ильич нашел все общество консерваторских преподавателей. Посыпались изумленные восклицания, расспросы без конца. Все долго смеялись его неудавшемуся инкогнито. В результате Петр Ильич потерял целый день и обрел прескверное расположение духа.

Поработать не удалось и на следующий день. Стоило сесть за стол, как вошел Алеша, докладывая о приходе Танеева. Сергей Иванович повзрослел и пополнел. Теперь это был уже не мальчик, учившийся у Петра Ильича, но солидный муж. Беседа с ним быстро увлекла, и досада испарилась.