Музыка Ренессанса. Мечты и жизнь одной культурной практики

Таким образом, мышление средствами самой музыки выработало специфическую форму письменной фиксации – притом что форма эта была направлена на музыкальный текст в собственном смысле слова, а не на исполнение в сегодняшнем понимании. Изменения, совершившиеся около 1600 года, показывают, что подобные возможности, в принципе, имелись и ранее, в условиях мензуральной нотации, но тогда проработкой этих возможностей никто не занимался. По-видимому, принятый в ту пору способ записи следует рассматривать как результат сознательного решения, обусловленного механизмами придворного патронажа. Обозначим еще один важный аспект такого положения дел: расцвет записывания в первых десятилетиях XV века привел к возникновению рукописей, которые, как правило, предназначались совсем не для того, что сегодня именуется «исполнением». То были манускрипты, служившие целям собирания и кодификации, манускрипты, свидетельствовавшие об интересе к «тексту», – тем самым они перенимали функции архивохранилища и памяти. Эти обстоятельства наводят на некоторые тревожные размышления. Знаниями об истории музыки мы в большой мере обязаны именно таким архивам, но на деле они весьма отдаленным образом соотносятся с музыкальной реальностью и ее протагонистами – уже по той причине, что они, как правило, не имеют никаких точек соприкосновения с теми композиторами, чьи произведения в них представлены. Несколько утрируя, можно сказать: все наши сведения о творчестве Дюфаи до 1450 года основываются на кодексах, которые (пожалуй, за одним-единственным исключением) никак не связаны с местами его жизни и творчества; он никак не влиял на создание этих кодексов, по ним никто и никогда не музицировал – и все же нет сомнений, что эти кодексы современны композитору.

Только около 1450 года, как бы на второй фазе данного процесса, заметнее становятся признаки того, что в области музыки существовала и прагматически ориентированная письменность. Десятилетия после 1450 года дают нам примеры рукописей, действительно отражающих репертуар определенной институции, и ими в этой институции действительно пользовались. 1470-ми годами датируются первые сохранившиеся кодексы Сикстинской капеллы. Многочисленные следы использования доказывают, что они предназначались также для исполнения; впрочем, они не содержат конкретных указаний на то, как именно исполнялись все эти произведения. Дальше оба этих типа продолжают существовать параллельно: рукопись как собрание текстов, предпринятое в целях архивирования, репрезентации, памяти, – и рукопись, непосредственно определявшая музыкальную действительность в стенах какой-либо институции. Это тоже можно истолковать как процесс дифференциации, являющийся, таким образом, одним из важнейших признаков эпохи. Процесс этот приобрел новую динамику и новое качество благодаря первому появлению многоголосной музыки в печати, что совершилось в 1501 году. Необходимой предпосылкой для, условно говоря, «анонимного» тиражирования музыки средствами печати было «опредмечивание» музыкального произведения; впрочем, эта предпосылка имела место уже в 1440-х годах. Запоздание на полстолетия по сравнению с «обычным» книгопечатанием объясняется, по-видимому, технической проблемой, которая и была впечатляющим образом разрешена Оттавиано Петруччи, приложившим к тому всю свою изобретательность: печать осуществлялась в три прогона (нотные линии, ноты и текст). Кроме того, первопечатные музыкальные издания позволяют наблюдать, как симультанная композиция окончательно разделилась на отдельные голоса. Единство рукописи раздробилось в упорядоченное множество «поголосников» для отдельных голосов. Но и они не были изобретением музыкального книгопечатания – ведь они встречаются и раньше, например, в знаменитом «Глогауском песеннике» («Glogauer Liederbuch», 1470-е годы).

Вскоре в музыкальной печати наметилась своя собственная динамика. Это выразилось в создании новых типов носителей информации: от печатных григорианских песнопений до маленьких песенников, от книг, содержавших отдельные партии (поголосники), до единичных листков с нотами. Печатная и рукописная традиции в XVI веке сосуществовали, то накладываясь одна на другую, то совершенно расходясь. Песнопения эпохи Реформации часто приобретали печатный вид (иногда их издавали даже в форме памфлетов), но вместе с тем их и дальше переписывали от руки, как встарь. В качестве феномена, порожденного такой дифференциацией, может рассматриваться и столь своеобразное музыкально-публицистическое начинание, как печатные сборники псалмов. Одновременно с тем возникал музыкальный рынок, благодаря чему музыкальная литература приобретала свою материальную цену. Издательское дело приносило доход достаточный, чтобы обеспечить существование не только издателей (один из ярких примеров – Георг Рау в Виттенберге), но и таких музыкантов, как Ганасси, да и композиторов, как Лассо, который лично отредактировал 83 издания своих произведений и благодаря этому сделался лидером продаж в XVI столетии.