Мы, Божией милостию, Николай Вторый…

– Get up lazybones – вставай лежебока! – Я почувствовал, как чья-то рука ласково треплет меня за плечо. Я приоткрыл глаза и понял, что я на той же кровати как и вчера, как и два дня назад. Потом длинные белокурые и слегка вьющиеся волосы коснулись моей головы, а потом и мягкие губы коснулись моей щеки. Я повернулся и присел на постели. Передо мной стояла Аликс, уже одетая для нового дня, на ней было длинное грациозное платье тёмно-серого, почти чёрного цвета, две нитки жемчуга спадали с шеи, волосы были заколоты тёмно-вишнёвыми булавками и лишь две пряди выбивались из этой замысловатой причёски. Глаза её смотрели на меня строго и одновременно насмешливо. – Вставай, уже девятый час. Уже утреня заканчивается, вот-вот литургия начнётся, а ты всё спишь и спишь. Иоанн Леонтьевич специально приехал из Петербурга, раз мы здесь. Я вчера ему исповедовалась, а ты гулял, конечно. Сегодня причащусь, а ты не успеешь, ну хоть исповедуйся после службы. Он твой духовник, всё-таки… – Я тупо смотрел на неё, как будто спросонья, и ничего при этом изображать было не надо. Но мой мозг напряжённо работал. – Духовник, исповедоваться – что ж это будет? Да, бабушка учила креститься, пару раз ходили в церковь, но я же ничего не знаю, ни молитв, не обычаев, ничего. Нет, Отче наш вроде помню, в общих чертах. Аааа… ничего, буду смотреть на других и делать, как Аликс. – Иди умойся, – продолжала она, – на твою физиономию невозможно смотреть без содроганья. – Я поцеловал ее мимоходом и быстро вышел в соседнюю ванную. Наскоро помывшись, быстро оделся в военный, явно не парадный френч, заботливо оставленный Чемодуровым, и натянул сапоги. Аликс ждала меня, я подал ей руку. – Ники, ты опять весь дрожишь. Я уверена, ты по-прежнему не здоров, а мне ничего не рассказываешь. – Я не знал, что ответить и поэтому не отвечал. – Долго ли я ещё буду так дрожать при встрече с этой женщиной?