Мы, Божией милостию, Николай Вторый…

Вновь Витте

– Ники, я тебя заждалась. Уже почти половина второго. А ты с утра ничего не ел. Сколько же можно беседовать? Никогда твоя исповедь у отца Иоанна так долго не длилась. – Аликс смотрела на меня настороженно и взволнованно. На ней было платье со стоячим воротником нежнейшего голубого цвета, вдоль всего платья сверху и до самого низа, до носков её темно голубых туфель шли вставки из белых (брабантских, почему-то подумалось мне) кружев, которые только подчёркивали стройность её фигуры. В центре воротника сияла изящная брошь с небольшими брильянтами. Я не удержался и поцеловал её в щёку: – Это была не исповедь, это был долгий и важный разговор. – У тебя со всеми долгие и важные разговоры. Вот через полчаса Витте придёт, они могут нас когда-нибудь оставить в покое. Хоть в воскресенье. А завтра нам выезжать уже в Москву, ты не забыл? – Я конечно, не забыл, потому что услышал об этом в первый раз. – В Москву, почему так рано, ведь коронация ещё через неделю? – Но спросить об этом Аликс было неудобно, просто невозможно. Мы сели и стали завтракать. На белоснежной скатерти скромно стояли бокалы с апельсиновым соком, булочки, тосты, джемы, блестело светлой желтизной сливочное масло. Лакеи в белых перчатках подали нам кусочки омлета с бобами, жаренными помидорами и прозрачными ломтиками английского бекона. – Завтрак, переходящий в ланч, то есть бранч на офисном жаргоне, – подумал я и сердце опять заныло. Я вспомнил наш офис в Чапаевском переулке, ряды одинаковых коричневых столов внутри тёмно-серых перегородок, компьютеры, экраны, суету, симпатичных барышень в коротких юбочках, спешащих куда-то с папками и бумагами… Всё это показалось одновременно и милым и безвозвратно утерянным. – Ники, ты стал какой-то другой, – тихо сказала, почти прошептала Алиса Гессенская. – Ты всё время задумываешься, смотришь в одну точку. Дневник по-моему совсем забросил, а ведь ты обещал папА каждый день записывать для истории события твоей жизни, хотя бы коротко, без комментариев и рассуждений. Что с тобой происходит? – Не волнуйся, я в порядке, мне уже значительно лучше. – Она улыбнулась: – МамА поехала в Зимний собираться, как она сказала. Я думаю просто не хочет нам мешать. – Очень мило с её стороны. – Аликс слегка поджала губы: – Она присоединится к нам по дороге. Вчера приходил Воронцов-Дашков, приносил программу нашего путешествия и коронации. Я посмотрела и пришла в ужас: сплошные встречи, приёмы, обеды, ни одного спокойного дня за целую неделю. А 14-го, в день коронации – это вообще какой-то кошмар: целый день на ногах, и ни минуты отдыха. Одно утешенье: 18-го в субботу будет бал у Монтебелло, он тебе представлялся, французский посланник. – Ах, да-да, – рассеянно пробормотал я. – Он такой затейник, этот Монтебелло, я уверена, у него будет нечто особенное. Мы наконец потанцуем и попразднуем – это будет и коронационный, и наш свадебный бал тоже. – Она развеселилась, и на её щеках опять выступил лёгкий румянец. В дверях появился гвардейский офицер. – Ну вот, тебе опять надо идти. Тебя ждёт этот скучный Витте. – Казалось, её настроение менялось на 180 градусов каждую минуту. – Будете обсуждать государственные вопросы, которые сами не знаете, как разрешить. – Как она права, – подумал я.