Мы, Божией милостию, Николай Вторый…

А я продолжил чтение. Открыл объёмистый доклад министра внутренних дел Горемыкина. Он писал, то ли с гордостью, то ли с сожалением, что число осуждённых в империи, включая Польшу и Финляндию, достигло 1 миллиона человек в год, основная часть которых это люди совершившие мелкие кражи. Рост отправленных в тюрьмы и на каторгу Горемыкин объяснял заменой в 43 губерниях выборных мировых судей на «крепкую власть» назначаемых земских начальников. Термин «организованная преступность» в отчёте отсутствовал, говорилось лишь о бандитских шайках и «мошеннических сообществах». Одно такое сообщество продолжало свою деятельность по подделке векселей и печатанию фальшивых денег даже после того, как его руководитель, поручик и дворянин, угодил за решётку. Слово «коррупция» встретилось только один раз, зато слов «взяточничество», «мздоимство» и «казнокрадство» было хоть отбавляй. И связаны были эти пороки общества в основном со строительством и эксплуатацией железных дорог. Так Уральская дорога, принадлежащая частным лицам, получала прибыль всего в 300 тыс. рублей, а государство гарантировало акционерам 5 млн. рублей дивидендов, вследствие чего недостающие 4,7 млн выплачивались из казны. В этой связи Министерство внутренних дел всячески поддерживало продолжение строительства Великого Сибирского Пути (то есть Транс-сибирской магистрали) исключительно на казённые средства. – Может быть, поэтому эта дорога и будет построена, – подумал я. Сообщалось также о многочисленных злоупотреблениях при раздаче концессий на разработку недр и природных ресурсов. Некий чиновник министерства финансов получил неизвестно каким путём три концессии на исключительно выгодных условиях, «нажил за счёт сего огромное состояние, после чего бросил службу в России, уехал в Италию, построил дворец и вел там разгульную жизнь». Однако общее число посаженных «за мздоимство и лихоимство» чиновников было невелико, что-то около 700 человек в год.

Число осуждённых по политическим статьям точно не указывалось, но было видно, что общее их количество было незначительным. Однако, министерство ходатайствовало об сокращении содержания политических ссыльных с 12 до 8 рублей в месяц, поскольку многие из них «ведут за счёт этих денег праздный образ жизни, пьянствуют и разлагающе действуют на местное население». Сообщалось также о драках между различными партиями ссыльных, последовавших за диспутами на политические темы. Крестьянские бунты и рабочие волнения были, как я понял, в последние годы редкостью. В то же время доклад отмечал умелые и решительные действия Херсонского, а затем Харьковского губернатора князя Оболенского, который путём широко применения розог и других телесных наказаний сбил волну крестьянских выступлений в этом Новороссийском крае. Порки были прилюдными и «весьма охладили горячие головы бунтующих». – Сначала Голицын на Кавказе, теперь вот Оболенский в Новороссии, – подумал я. – Вспомнилась прославляющая тоску по белому движению песня, которую мы часто пели под гитару. А ведь эти вымышленные корнет и поручик, которые должны были «не падать духом и надеть ордена», могли быть в реальности сыновьями этих губернаторов и наместников. Не пришлось ли им «над Доном угрюмым» расплачиваться за то, что натворили их родители? – В горле у меня запершило, со дна желудка поднялось нечто горячее и жгучее. – Может быть я ем сейчас не то, к чему я привык? Да при чём здесь привычки, когда и тело-то моё стало совсем другим.