Мы, Божией милостию, Николай Вторый…

Я закрыл доклад и отложил его в сторону. Мне захотелось прочесть что-нибудь коротенькое, и из стопки бумаг я выудил довольно тонкую, страниц на 15 записку посла в Константинополе Нелидова. Записка была посвящена – я не поверил своим глазам – проекту захвата Северного Босфора у Турции. Нелидов красочно описывал нестабильное состояние современной Турции, деспотическую власть султана, боящегося, как огня, либо военного переворота, либо народного восстания. Нелидов призывал воспользоваться сложившейся ситуацией и под предлогом то ли защиты армян от погромов, то ли помощи султану в борьбе с оппозицией, быстро захватить Босфор и Константинополь силами черноморского флота и 35-тысячного десанта. При этом Нелидов утверждал, что проект полностью поддерживают морской министр Чихачёв и начальник генерального штаба Обручев. Военный министр Ванновский П.С. – не тот ли самый Пётр Сергеевич, что едет с нами? - лишь только сомневается, хватит ли транспортных судов для перевозки пехоты и кавалерии. На что Нелидов отвечает, что часть десанта можно будет перевезти на плотах (во как!), поскольку летом вода в Чёрном море тёплая, а погода спокойная. После быстрого захвата Босфора Нелидов предлагал перекрыть пролив тремя рядами морских мин и на южном берегу поставить тяжёлые орудия, которые уже давно лежат в «особом запасе» в Одессе и ждут своего часа. Главным обоснованием срочности всей операции Нелидов указывал то, что английский флот уже подходит к проливу Дарданеллы к югу от Мраморного моря, и что надо, де, во что бы то ни стало англичан опередить. Про мнение министра иностранных дел Лобанова-Ростовского и министра финансов Витте в записке не говорилось ничего. – Ну вот опять, та же идея: маленькая победоносная война… - Я снова снял трубку и через секунду вновь услышал стариковский голос Воронцова-Дашкова. – Иван Илларионович, ещё одна просьба: возьмите у меня, пожалуйста, записку Нелидова и передайте её Витте для ознакомления, и скажите ему пусть соберёт совещание по этому вопросу. – Министр двора уже, видимо привык к своей новой роли и поэтому сказал: Слушаюсь! – более чётко и уверенно.

Дядя Сергей

Уже было около 5-ти часов вечера, но майский день ещё не начал клониться к закату. Я отложил бумаги в сторону, поднялся и стал смотреть в окна вагона. Срединная Россия, плоская и бескрайняя, расстилалась до самого горизонта по обе стороны узкой и прямой нитки железнодорожного полотна. Поля, поля, чуть кудрявые перелески, болота и пустоши… Человеческого жилья почти не было видно. Мне на секунду показалось, что я не в поезде, а в море на маленьком, как каравелла, корабле, и эта земля, как зелёная вода, мягко покачивает и меня, и письменный стол и тиснённый кожаный диван напротив. Но вот уже показались постройки и пакгаузы, и поезд на всём скаку влетел на украшенный цветами, лентами и электрическими лампочками вокзал. Эта была Тверь. Перрон был заполнен народом, по преимуществу женщинами в пышных разноцветных платьях с лентами, кружевами и другими архитектурными излишествами. Дамы были с огромными букетами таких же пышных цветов, они суетились и толкали друг друга широкими полями своих замысловатых шляп. Наконец показались мужчины в чёрных сюртуках или фраках и в таких же чёрных цилиндрах. Аликс пришла ко мне в опочивальню, мы вместе с ней прошли в салон-вагон и помахали толпе из окна. Послышался сначала гул, а потом взрыв восторга. Несколько дам упало в обморок. Мужчины тоже засуетились и потянулись к двери салона. – Депутация дворянского собрания Тверской губернии, – объявил появившийся в дверях Воронцов-Дашков. Депутаты, похожие на чёрных галок с серыми головами столпились в конце салона, и тогда самый седовласый и седоусый из них зачёл торжественный адрес, держа перед собой тяжёлую папку в красно-коричневом переплёте. В адресе были очень правильные слова о всеподданнейшей радости, которая переполняет, и о глубоком народном чувстве, которое возвышает. Затем старец во фраке, несколько узковатом для его массивной фигуры, с глубоким поклоном передал мне папку с адресом. Потом было ещё несколько депутаций: от купечества и промышленников, от мещан и ремесленников и ещё Бог знает от кого. Мы с Аликс почти всё время стояли и держались стойко, мы понимали, что это – генеральная репетиция перед коронационными торжествами. После приёма депутаций полицейские и жандармы в форме и штатском оттеснили толпу немного в сторону, и поезд, вздыхая и словно жалуясь на свою нелёгкую судьбу, тронулся и набрал скорость.