Мы остались молодыми…

Он начинает говорить. Сначала у него дёргается щека. «Власовец» – это синоним подлейшего предательства. Он это понимает. Он спешит обо всём рассказать. Вдруг, раздаётся винтовочный выстрел! Пуля тонко осой пропела над головами. Метнулась фигурка Клавы. Она ногой вышибает винтовку из рук «меньшого» и направляет на него свой маленький пистолет.

– Марат, он стрелял в тебя, я не успела предупредить выстрел – это произошло так внезапно.

– Давно пора кончать с ними, – изрекает Иосиф и берётся за финку, – сейчас нагрянут фрицы, он им знак подал.

– Не может быть, не может быть… – бубнит долговязый.

– Что «не может быть», что ты долдонишь, гадина продажная! – вырывается у невозмутимого Павла.

– Не может быть, чтобы он знак подавал, у него родной брат на фронте убитый, – торопится сказать долговязый.

– Павел, свяжи их по рукам и ногам, пусть Иосиф поможет тебе, – потом забирай девушек и иди на ту сторону кладбища, к Антону. Как у нас начнётся бой, уходите вчетвером за реку. Возьми взрывчатку, отомстишь за нас пару эшелонами. А мы тут фрицам весёлый концерт устроим. Иосиф, с первыми выстрелами кончай их… и приходи к нам на пост. Тайник не заметил? – шепчу Павлу.

– Нет, всё в порядке. Мы с Антоном проводим Стефанию и Клаву за реку и вернёмся к вам.

– Не смей! Возьми мою планшетку с картой и веди их до самой Десны, как договорились с Петровичем.

Подхватываем с Димой сумку с гранатами и спешим на пост. Встречаю взгляд широко раскрытых глаз Клавы – киваю ей, прощаться некогда.

Николай в бинокль рассматривает деревню. Степан, лёжа на спине, курит и рукой развевает дым.

– Что там, зашевелились фрицы?

– По-моему, там нет фрицев. Две бабы полощут в пруду рядно. Фрицы бы сейчас готовили завтрак и голые с полотенцами гонялись бы друг за другом, а тут ни души. Вон стадо пасётся.

– А никто с того конца деревни не выезжал?

– Нет, отсюда, как на ладони, всё видно. Ты про выстрел беспокоишься? Они его не слышали – ветер с их стороны. Как раз бабы подошли. Степан у меня бинокль попросил, думал они купаться будут. Так они даже голову не повернули.

– Это верно, – подтверждает Степан, – Коля мне не дал его, сам внимательно смотрел. А кто стрелял, зачем?

– Это «меньшой» пальнул из винтовки, – отвечаем Дмитрий.

– Никого не задел? – отрывается от бинокля Николай.

– Нет, – продолжает Дмитрий, – и мне кажется, что он выстрелил случайно, – если бы видели его глупо-испуганное лицо, то расхохотались бы, будь другая обстановка. А сейчас Иосиф собирается отправить их к праотцам.

– Ну, и правильно, случись здесь немцы, и подуй ветер в другую сторону, хана нам, – говорит Степан.

Ещё час лежим и наблюдаем за деревней. Кажется, пронесло. Можно идти успокоить всех. Дмитрий тоже остаётся на посту. В случае чего кто-нибудь прибежит предупредить заранее.

Наши сидят у толстого тополя. За рядом могилок валяются связанные «казачки». Павел протягивает мне винтовочную гильзу.

– Посмотри на капсулу, двойной след от бойка, патрон был стреляный, с осечкой. Этот балбес носил его, как игрушку, хотел фитиль сделать. Фрицы после караула отбирали у них патроны по счёту.

– Так какого же лешего он запихал его в патронник и поднял тревогу? Он понимает, что появись немцы – ему первая пуля будет? Это ты ему фонарь подвесил?

– Нет, мы не успели связать их, как старшой их врезал ему и сказал: «будешь знать, за что нас свои расстреляют». Патрон запихал в патронник играючи. Плакал и просил: «убейте меня, а товарищей моих простите, не виновные они».

– Когда вязали их, они возражали?

– Нет, а «рыжий» и «усач» от выстрела даже не проснулись, когда разбудили их, старшой сказал им, что такой приказ, и они без звука протянули руки назад.

– Напиши, Павел, на листке партизанскую клятву, пусть каждый, прочтёт и подпишется, а потом покормите новых партизан. Они три дня не ели ничего – ещё в ящик сыграют.

– Как хорошо, что им оставили жизнь, они столько мук перенесли в плену, восклицает Клава, – я слышала их судьбу.

– Иосиф, кто это размахивал пистолетом и шумел, что кого-то, не дожидаясь, сразу убивать надо, – с удивлённым выражением лица спрашивает Павел.

Клава краснеет, но храбро отвечает:

– Да, это я говорила, но ведь оказалась ненамеренная оплошность, случайность, и всё кончилось благополучно.

– Они за свою измену должны кровью в бою заслужить право на жизнь, – резко выдыхает Иосиф, – у нас нет прав даровать им жизнь.

– Но вы можете дать им возможность искупить вину.

– Попробуем, хотя в окружении под Вязьмой такие возможности были, – Иосиф поворачивается к Павлу, – это, Паша, только кажется, что все пули летят в Марата.

Клава краснеет ещё больше, пора спасать её от шуток.

– Иосиф, ты бы сходил проведал Антона, у него курить нечего, да и менять его пора.