Мы сделаны из звёзд

— Она не заглядывает в мою комнату уже полтора месяца, можешь не волноваться.

Ли ловко стащила сигарету у меня изо рта и прикурила сама. Пришлось доставать следующую.

— У нее пост воздержания от контролирования твоей жизни?

— Ей на все наплевать, она помешалась на «Отчаянных домохозяйках».

— Ты же говорила, что она его ненавидит.

— Меня она тоже ненавидит, но растит ведь. — пожала плечами подруга.

— А что с отцом?

— Все еще подкаблучник.

— Дерьмово. — подытожил я.

Мэй время от времени поглядывал, как я кольцами выпускаю дым изо рта, и заметив, как он пялится, я предложил ему сделать затяжку.

— Ты совсем больной? — одернула меня Ли. — Ему всего двенадцать.

— Мы были едва ли старше, когда попробовали первый раз.

Ли покачала головой и взяла у меня сигарету, протянув ее брату.

— Всего одна затяжка, парень, и если вздумаешь здесь задохнуться до потери сознания, я приведу тебя в чувство и трансформирую твоих автоботов во что-то, очень напоминающее задницу.

Мэй звучно сглотнул, но все же сделал одну затяжку. Дым застрял у него в горле, и он закашлялся. Ли похлопала его по спине и дала выпить немного газировки.

— Я ужасная сестра.

— Добро пожаловать в клуб засранцев, — засмеялся я, ударившись кулаками с парнишкой.

Мы с Ли улеглись на мягкие подушки макушка к макушке и затягивались одной сигаретой, уставившись на потолок с изображением чистого голубого неба, полного белоснежных облаков. Мэй лежал между нами, уже засыпая под финальные титры фильма. По карнизу дробью барабанили капли начинающегося дождя.

Сквозняк не по-джентельменски выпроводил сигаретный дым из комнаты. Мы еще долго сидели, слушая тишину, которая наступила после окончания титров. Иногда она прерывалась нашими философскими дискуссиями о том, настолько протухшие были макароны по-флотски в школьной столовой. Идилия.

— Мы, конечно, можем и дальше пялиться на ободранные обои, — сказала Ли, — или все-таки обсудим причину твоего обдолбанного настроения?

— Так сильно заметно? — усмехнулся я.

— Ты минут пятнадцать пялился в одну точку, пока я не двинула тебе по голове подушкой. — поведала она. — Да и твои расширенные зрачки даже со спутника на гугл-картах видно.

Я сегодня ходил без солнцезащитных очков. Ощущения весь день очень странные, словно я разгуливал по улице голышом.

— Что ты принимал, и насколько лет это приближает твою дату смерти? — как можно более равнодушно произнесла подруга.

Мои губы дрогнули в улыбке, которая уже через мгновение померкла. Я потянулся к наружному карману пиджака, выудил оттуда пузырек, наполненный маленькими капсулами, и протянул его подруге.

— Гребанная Лоретта.

Ли закатила глаза, а затем вскочила с кровати, жестом показывая мне на дверь.

Пришлось последовать за ней.

— Какого хрена, Кайл? Это из-за Терезы? — вскинулась она, как только мы вышли на веранду, где влажный воздух был пропитан запахом уже закончившегося дождя, отдающего лишь слабыми каплями, стекающими с покатистой ондулиновой крыши.

Я потупил взгляд, засунув руки в карманы джинсов.

— Боже, — она прикрыла глаза, видимо, чтобы не наброситься на меня с кулаками, и устало откинулась на сиденье старого потрепанного диванчика в углу веранды. — Ну почему ты такой кретин? — бессильно вздохнула она, поджимая колени к подбородку.

— А можно что-нибудь более жизнеутверждающее? — сморщился я.

— Ты однажды умрешь в собственной блевотине в какой-нибудь психушке, Кайл.

— Спасибо, — я присел рядом с ней.

— Ты чего вообще хочешь? Стать овощем и чудом решить все свои проблемы? Ты же сам говорил, что эти таблетки делают из тебя зомбака.

— Спорим, я и овощем сдам выпускные экзамены лучше Дэнни?

Ли вцепилась в меня еще более яростным взглядом.

— Самое отстойное — это то, что она даже мизинца твоего не стоит. Если честно, я больше понимала твою депрессию, когда в «Миссии Серенити» умер Уош.

— Я ее вроде как люблю, — пожал плечами.

— Нет, не любишь, — запротестовала она. — Ты зависим. От всей этой драмы, от боли, от собственного идиотизма. Если так нравится копаться в дерьме — могу предложить прочистить нашу канализацию. Ты ее не любишь, Кайл. Ты как ее домработница-психоаналитик — разгребаешь мусор и выслушиваешь хрень, которой она вечно страдает! А в итоге все равно остаешься обдолбышем в депрессии!

Я улыбнулся, покачав головой.

— Ты права, — кивнул я.

— Неужели? — закатила глаза она.

— Это все я сам. — нахмурился я. — И те руины, которые Тереза после себя оставила. Я все никак не могу собрать себя воедино.

— М-да, а я надеялась, что ничего нелепее фразы «давайте устроим мир анархии» ты придумать не сможешь, — она фыркнула, словно забавляясь.

— Однажды ты тоже влюбишься, Ли. Перестанешь утирать мне сопли и тоже пойдешь разрушаться. Потому что в любви не без мазохизма, поверь.

— И почему все так уверены, что я никогда никого не любила?

— Ты никогда не выглядела...ну знаешь, влюбленной.