Мы умели верить

– Так что у меня вроде как с галереей все кончено? То есть, если ко мне нет вопросов, я туда уже не вернусь.

– Я и сам вряд ли туда вернусь.

Роман снял очки и потер переносицу.

– Ты больше не мой куратор, – сказал он.

Кроме них в коридоре никого на было, но Йель все равно понизил голос до шепота:

– Верно.

– Так, может, ты бы зашел?

Роман отступил, приглашая Йеля.

В комнате было темно, от Романа пахло медом и сигаретами, и Йель вошел в дверь, словно нырнул на затонувший корабль.

2015

В полдень на следующий день Серж получил электронное письмо. Фиона не помнила, чтобы называла свой адрес Фернану, арт-критику, но либо она это сделала (захмелев от вина и потери крови), либо он узнал адрес у Ричарда.

«Вот что сумел найти мой скоростной друг, – написал Фернан, – но он не очень старался. Он говорит, это 1911 год. Ранко Новак – третий ряд, второй слева. Если нужно что-то еще, дайте мне знать в деталях! Рад помочь другу Ричарда. Наилучшие пожелания вашей пострадавшей руке».

Фиона кликнула по приложенному фото. Молодые усачи, сидящие пирамидой – десять в первом ряду, семь во втором, и так далее – уставившись больше друг на друга, чем в камеру. На коленях первого ряда лежал скелет. На коврике перед всеми сидела нагая женщина, повернувшись к камере своей широкой спиной. Пародийная фотография, дурашливый групповой снимок, по версии Прекрасной эпохи.

Фиона отсчитала пальцем вторую фигуру в третьем ряду. Темные вьющиеся волосы, длинная прорезь рта. Волосы прилизаны и разделены на пробор посередине. Узкий небрежный галстук-бабочка.

Что в нем было такого особенного? Она не знала, чего ожидала, но явно чего-то большего. Ранко Новак стоил семидесяти лет поклонения. Ранко Новак был невосполнимым, дырой в центре вселенной Норы. И вот он какой? Лицо, два глаза, два уха.

Что ж, попробуй скажи такое любому влюбленному.

Она увеличила фото. Лицо не сделалось яснее, только крупнее.

Роман Фионы с Дэном начался с разговора после йоги в кафе за углом, где они пили сок и он спросил, что она думает о словах учителя про избавление от привязанностей.

Он сказал: «Взять хотя бы деньги. Если бы я захотел стать монахом, я мог бы отказаться от машины и переживал бы об этом не больше недели. Но вот люди. С ними труднее».

Они в тот день долго сидели и говорили.

«Я всегда считала гусей такими забавными, – сказала Фиона, и Дэн стал смеяться. – Нет, я это к тому, что они ведь находят себе пару на всю жизнь, да? А на вид совершенно одинаковые. Они и есть совершенно одинаковые! Как отличить одного гуся от другого? То есть у них – что, у всех свой вкус в музыке? А гусь узнает свою пару за несколько миль».

«А себя мы считаем такими особенными», – сказал Дэн, и Фиона поняла, что он уловил ее мысль, и почувствовала, что начинает влюбляться. – Истинная любовь и так далее. Думаешь, у нас все так же произвольно, как и у гусей?»

«Но беда в том, – сказала она, – что даже если ты это знаешь, ничего не меняется».

И вот, сотню с лишним лет спустя, перед ней Ранко Новак. Лицо среди лиц, как гусь среди гусей. Его давно не стало, и Норы не стало, но что же осталось от страсти, поглощавшей их? Если бы Фиона смогла убедить себя, что эта страсть до сих пор витает в мире – развоплощенная, остаточная страсть – как чудесно было бы верить в это.

В два часа дня позвонила Сесилия и сказала, что передумала; у нее скоро пересадка в Чикаго до Парижа, она прилетит этой же ночью. Отель ей не понадобится. В Латинском квартале живет ее старая подруга по колледжу.

– Я никак не нарушу твои планы, – сказала она. – Я поработаю над Куртом. А потом… как думаешь, мне стоит привезти подарки? Для малышки?

В пять часов Фиона размотала бинт, чтобы намазать руку мазью, которую дал ей врач. Рука уже меньше болела. Поразительно, как быстро можно забыть физическую боль, как скоро ты не сможешь даже вспомнить ее отголосок.

В восемь позвонил Джейк. Номер ему дал Серж. Он спрашивал, не выйдет ли она заморить червячка. Она сказала, что устала и отделалась от него. Ей нужно будет переговорить с Сержем.

В девять сорок пять, лежа в постели, она услышала сирены. Слишком много сирен, слишком долго. В девять пятьдесят зазвонил ее телефон. Сперва позвонил Дэмиан, затем Джейк – они тревожно и загадочно выспрашивали, где она, и велели ей оставаться дома. Затем в дверь ей постучал Ричард. Она вышла в гостиную и увидела новости. Она стояла в пижаме, ноги мерзли. Серж ходил туда-сюда, ругаясь. Ричард лежал на диване.

Фиона заставила себя дышать.