Мы жили тогда на планете другой…[Том 1]

Обряд земли — питать родные зерна,
А осенью, под ветром, умирать, —
Я приняла любовно и покорно,
Я научилась ничего не знать.

Есть в мире два Божественных искусства —

Начальное, — все, что познал, хранить,
Питать себя наукою стоустой,
От каждой веры мудрости испить.

И есть искусство. Как назвать — не знаю,

Символ его, — все зачеркнувший крест,
Обрыв путей, ведущих сердце к раю,
Блуждание среди пустынных мест.

Искусство от любимого отречься

И в осень жизни в ветре холодеть,
Чтоб захотело сердце человечье
Безропотно под ветром умереть.

Лишь этот путь душе моей потребен,

Вот рассыпаю храмину мою
И Господу суровому молебен
С землей и ветром осенью пою.

«Не голодная рысит волчиха…»

Не голодная рысит волчиха,
Не бродягу поглотил туман, —
Господи, не ясно и не тихо
Средь Твоих оголодавших стран.

Над морозными и льдистыми реками

Реки ветра шумные гудят.
Иль мерещится мне только между нами
Вестников иных тревожный ряд?

Долгий путь ведет нас всех к покою

(Где уж там, на родине, покой?),
Лучше по-звериному завою —
И раздастся отовсюду вой.

Посмотрите — разметала вьюга

Космы дикие свои в простор.
В сердце нет ни боли, ни испуга, —
И приюта нет средь изб и нор.

Нашей правды будем мы достойны,

Правду в смерть мы пронесем, как щит…
Господи, неясно, неспокойно
Солнце над землей твоей горит.

«О, всё предчувствие, преддверье срока…»

О, всё предчувствие, преддверье срока,
О, всё подготовительный восторг.
На торжищах земли закончим торг,
Проснемся, крикнем и вздохнем глубоко.

Ты, солнце вечности, восход багров

И предрассветный холод сердце душит.
Минула ночь. Уже проснулись души
От утренних, туманно-теплых слов.

И сны бегут, и правда обнажилась.

Простая. Перекладина креста.
Последний знак последнего листа, —
И книга жизни в вечности закрылась.

Владимир Корвин-Пиотровский

Воздушный змей

Змей уходил под облака
(Так в высоте душа летала),
Нить гнулась, дергала слегка
(Как бы звала издалека),
Воздушной жизнью трепетала.

Я небо осязал рукой,

Его упругое теченье, —
Постиг лазури назначенье,
Ее двусмысленный покой.

Вдруг что-то лопнуло. Беда

Открылась разуму не сразу —
Еще бумажная звезда,
Катясь, взлетала иногда —
Лгала неопытному глазу.

Змей падал, падал — меж домов,

Меж разных вычурных строений, —
Нравоучение без слов
Для праздных городских умов,
Для внеслужебных настроений.

Я горестно смотрел туда,

Привычно строил наблюденья,
И вся воздушная среда
Как бы ждала его паденья.

Не закрепленный бечевой,

Он странным телом инородным
(Каким-то пьяницей свободным)
Скитался в синеве живой, —
Быть может, ангелом безродным
Летел по ломаной кривой.