Мы жили тогда на планете другой…[Том 1]

Будь рад, что фитилек твой замигал
И скоро упадет на дно лампады:
Ты ничего во тьме не освещал
И только тлел от жизненной услады.

Вверху все тот же ангелов хорал,

Внизу все то же блеющее стадо,
За сводом храма низменный кагал
И страшное обличье маскарада.

Мой свет для освещенья древних риз

И византийских мозаичных ликов.
Глаза молящихся. Лепной карниз.
На солнце ж гул беснующихся криков,
Да пену мечущий на скалы бриз,
Да полное смешение языков.

Гибель Арго

Что остается впереди? Могила,
Сосновый, лесом пахнущий кокон,
Хоть я большая творческая сила,
Светящая из тысячи окон.

Кумейская сулила мне сивилла

Загадочный и величавый сон,
Но жизнь моя, как облако, проплыла,
И я давно покинул Геликон.

Классические все увяли мифы,

И Фидия величественный стиль.
Мятежные сыны мы Гога[43] — скифы,

Что обратили мир в золу и пыль.

Расшибся Арго, наш корабль, о рифы,
И над курганом шелестит ковыль.

На отмели

Дремлет море, тихо дремлет,
Тихо дремлет и горит.
Душу сладкий сон объемлет,
Сон объемлет и творит
Слово вещее, живое,
Слово странное в груди.
Настоящее, былое —
Все осталось позади!
Солнце золотой стрелою
Тело голое разит,
Солнце, как по аналою,
Золотым перстом скользит:
Все листы душевной книги,
Всё оно перевернет,
Раскаленные вериги
Переест и раскует.
И душа тоща гармоний
Несказуемых полна, —
Мысли окрыленной кони
Мчатся через царство сна.
Вечность в мимолетном миге
Кажется воплощена, —
И в Создателевой книге
Строчка каждая ясна.

1927

Змеиный остров

В Черном море остров есть песчаный,
   По прозванью Остров Змей,
Где я находил покой желанный
   И чешуйчатых друзей.
Жили там лишь рыбаки босые
   В камышовых шалашах,
И в кустах козявки голубые,
   Жил и я, как древний шах.
С рыбаками я из Аккермана
   Плыл под парусом туда
Для фантазии святой байрама[44]

.   Рыба вся была еда,
Да коврига хлеба, что по виду
   Походил на чернозем,
Но никто там не терпел обиды,
   И вокруг был Божий Дом.
Я читал морским сиренам песни,
   И сползались из кустов,
В круг вблизи меня сплетаясь тесный,
   Змеи всяческих родов.
Были там простые желтобрюшки,
   Ужики из камышей Днестра,
Были там опасные чернушки,
   Но и тех моя игра
Чаровала, как Великий Пан,
   Хоть звучал простой сиринкс
И мне вторил грозный океан.
   Да и сам я был, как Сфинкс,
Вряд ли братье островной понятен,
   Внучкам райской колубрины.
Но, должно быть, голос мой приятен
   Был для всей семьи звериной.
Что бы ни было, всю жизнь потом
   Лучших я друзей не зрел,
И теперь последних песен том
   Им я мысленно пропел.

А. Черный

Голос обывателя