Мыслить как Толстой и Витгенштейн. Искусство, эмоции и выражение

6. Против когнитивистской теории эмоций есть два главных возражения, и оба они сводятся к комплексному утверждению, что оценочное убеждение, суждение или интерпретация не является для эмоции ни необходимым, ни достаточным. Первая часть возражения состоит в том, что эмоции не обязательно подразумевают оценочные убеждения. Бывает, что человек испытывает эмоциональную реакцию, несмотря на то что имеет убеждение, которое не оправдывает эмоции или даже противоречит им. Так, один из примеров, приведенных Кантом для иллюстрации динамически возвышенного, состоит в том, что мы будем охвачены страхом при виде бездны, даже зная, что стоим на твердой земле и находимся в безопасности[228]. Так же многие испытывают «страх полета», хотя разумом признают, что статистически полет вполне безопасен [Stocker, Hegeman 1996]; см. также [D’Arms, Jacobson 2003]. С когнитивистской точки зрения кажется, что наши пропозициональные убеждения противоречивы, но феноменологически в этих ситуациях субъектам не кажется, что их убеждения просто противоречивы, – скорее, телесная, или феноменологическая, или поведенчески-диспозиционная реакция выглядит по-иному, чем спокойная, рефлексивная убежденность, которая подрывает причину аффективной реакции[229]. Еще категоричнее: если оценочные убеждения служат компонентом эмоций, то, по-видимому, наличие эмоции обязательно требует наличия соответствующих оценочных понятий, которые развертываются в оценочных убеждениях. Но мы обычно полагаем, что животные и младенцы проявляют эмоциональные реакции, хотя и не располагают соответствующим понятийным репертуаром. Таким образом, похоже, что в случае животных и младенцев понятийный аппарат и когнитивная убежденность не являются необходимыми для эмоций, как, по-видимому, подразумевает когнитивистская теория[230] (мы попытаемся ответить на это возражение в разделе 4 главы 7, при рассмотрении эволюционной теории приобретения и развития эмоций).

И наоборот (вторая часть возражения), воспользуемся джеймсовским «аргументом от абстракции» как бы от противного: по-видимому, можно обладать адекватным типом оценочного убеждения, не приходя в соответствующее аффективное состояние: в некоторых случаях убеждение оставляет нас эмоционально равнодушными. Когнитивистская точка зрения, по всей вероятности, игнорирует то, что зачастую эмоции сопровождаются конкретными физиологическими реакциями, готовностью к определенному виду действий и имеют типичную феноменологию, определенный способ их переживания. Отсюда должно следовать, что наличие оценочного убеждения, суждения или интерпретации не является достаточным для возникновения соответствующей эмоциональной реакции.

Итак, в ходе нашего обзора традиционных теорий эмоций мы пришли к своего рода дилемме. С одной стороны, причисляя эмоции к телесным, аффективным состояниям, органические теории охватывают такие измерения эмоций, как их феноменология, физиология и готовность к действию, но поскольку они основываются на каузальной связи между возбуждающим фактором и реагирующей эмоцией, то неспособны учесть интенциональность, а также условие правильности и оправданности для многих эмоций. С другой стороны, уподобляя эмоции ментальным, эпистемическим или доксастическим (специфическим для определенной точки зрения) состояниям, когнитивистские теории эмоций фиксируют отношение интенциональности, а также условия правильности и оправданности эмоций, но не отдают должного измерениям феноменологии, физиологии и готовности к действию и, похоже, переоценивают рациональный компонент эмоций, так что получается, будто у животных и младенцев они невозможны. Источником этой дилеммы служит «криптокартезианство» – жесткое разграничение между ментальными и телесными состояниями, о чем речь шла выше.

Витгенштейновская альтернатива этому криптокартезианству состоит в том, чтобы принимать целостное понимание психологических концепций, включая концепцию эмоций, в которую входят ментальные репрезентации, феноменологические и физиологические качества и поведенческие диспозиции. П. Хакер, энергично отстаивающий эту витгенштейновскую картину в противовес нейронаучной теории аффектов, цитирует «Философские исследования»: «Отсюда следует вот что: только о живых людях и о том, что их напоминает (ведет себя таким же образом), можно говорить: они ощущают, видят, слышат, они слепы, глухи, находятся в сознании или без сознания» [Витгенштейн 1994,1: 179][231].