Мысы Ледовитого напоминают

Ну, а как в наши дни? В целом, насколько знаю, преобладает полное отсутствие размышлений, видно лишь желание вновь и вновь воспеть догму и показать свою верность ей. Для примера см. Прилож. 2, где автор хотя бы задаёт вопрос — верна ли догма; другие пишущие о Дежнёве не делают и этого.

Однако только что появилось необычное исследование покорения Сибири русскими, это книга М. А. Кречмара. В отношении Дежнёва она двойственна: в главе о Дежнёве нет ни слова о плавании вокруг Чукотки, и это верно, поскольку об этом молчат документы. Однако ему, путешествию в Тихий океан, отведено 7 строк в рассказе о трагическом плавании Попова-Анкудинова:

«Коч Дежнёва этим же штормом выбросило на берег значительно южнее устья Анадыря. В месте кораблекрушения отважные казаки сгородили какое-никакое зимовье и в нем перебедовали зиму, после чего по весне вышли на Анадырь, двинулись по нему и в конце концов осели в его среднем течении, в местности, густо населенной юкагирским племенем анаулов. Летом 1649 года отряд Дежнёва, в котором (внимание!) осталось всего двенадцать человек, погромил анаулов и взял небольшой ясак» [Кречмар, с. 180].

Хочется повторить: внимание! Найдите 5 противоречий с самим Дежнёвым. Все они, полагаю, сделаны не от плохого знания документов, а из естественного желания приблизить догму к реальности. Иными словами, не верит, по всей видимости, Михаил Арсеньевич в догму и предлагает читателю самому выбрать вариант — плавал Дежнёв вокруг Чукотки или нет.

Хотя науковеды многократно показывали, что ученым свойственно искать противоречия у противников, игнорируя собственные, не верится, что никто из авторов не видит вереницы противоречий «своей» догмы. И, если читать внимательно, то оказывается, что приём «умный поймет, а дурак не заметит» (отмеченный в 4–11 на с. 245, 246, 247 и 249) не умер с падением цензуры. Приведу ещё один пример касательно плавания Дежнёва.

Высокоучёный тополингвист Алексей Бурыкин нигде и ни в чём не спорит с догмой о Дежнёве, он даже кое-где пользуется ею как основой для своих построений. Но если Виктор Шмакин (из Прилож. 2) даже не пробует искать короткий волок между двумя Анадырями, прежним и нынешним, то топонимический материал то и дело побуждает Бурыкина заглядывать в подробную карту. Рано или поздно общий волок между тремя реками должен был, разумеется, броситься ему в глаза, и в недавней книге читаем [Бурыкин, с. 242]:

«„река Погыча“ — это… река Пучевеем (по-чукотски Пучьэвээм), впадающая в Чаунскую губу». «То, что реку Погычу перепутали с Анадырем» объяснимо тем, что «истоки Анадыря лежат очень близко к истокам двух названных рек».

Неужели, подумал я, автор не увидел того же самого с Чауном? Увидел:

«Возвращаясь из основанного им Анадырского острога в Нижнеколымск, он [Дежнёв] прошел бы мимо её [Погычи] истока, если бы дошёл до самых верховьев реки Анадырь — верховья реки Пучевеем были совсем рядом…» (с. 243).

Эти три точки принадлежат Бурыкину, причём сей беллетристический приём у него весьма редок. Только их, полагаю, поставил Алексей Алексеевич, чтобы дать понять догадливому читателю, что «совсем рядом» с истоком Анадыря, много ближе, чем Пучьэвээм с Анюем, лежит то, чего видеть не следует, — исток Чауна с отличным волоком в Анюй и Анадырь. Что стыдно повторять миллерову сказку про Берингов пролив, ибо реальный путь Дежнёва вот он.

7. Ядро сведений о знаменитом походе

Хотя отписки Дежнёва и его челобитные легко отличить от текстов других первопроходцев по малой связности и скачкам мысли, но только ли дело в его неграмотности и неумении выражать мысль? Уже многократно цитированный историк Белов указывал на иное: в работах о Дежнёве он дал красочное описание обстановки острой борьбы между отрядами первопроходцев, из которого легко видеть, что Дежнёву, поначалу небогатому и нечиновному, весьма полезно было скрыть свои пути и отправить конкурентов по пути ложному.