Мысы Ледовитого напоминают

Вот и всё наличное ядро данных о достижениях Дежнёва на реке Анадырь. Оно говорит о себе само: факты ложатся в целое.

Периферия сведений об этом круге событий весьма скудна, как и должно быть с надежной моделью явления. Таково сообщение пленников Стадухина: «реки мы близко не знаем», противоречащее карте местности: позади места допроса текут реки Чаунской губы, а впереди река Пегтымель. Свидетельство можно попросту отбросить как ложное (Стадухин и пленники могли не понять друг друга — в обстановке пытки это немудрено), а можно придумать ему толкования — не в этом суть. К периферии следует отнести также сведения о споре Дежнёва со Стадухиным о праве на коргу: вернее всего, она была у мыса Аачим, но прямых доказательств этому нет.

Наоборот, периферия утверждений о плавании Дежнёва вокруг Чукотки весьма обширна [4–11, с. 255], тогда как ядро их скудно — потому что утверждения не образуют ничего цельного.

Дошел ли Дежнёв до устья Анадыря и выходил ли в Берингово море, неясно, а о плавании вокруг Чукотки в донесениях Дежнёва и его современников никаких сведений вообще нет. Все они измышлены посредством обратной эвристики, видимо, из патриотических побуждений. Эта логическая ошибка пишущих, разумеется, не умаляет замечательного подвига первопроходцев.

Умер Дежнёв в 1673 году в Москве, снова привезя богатую казну.

8. Значение похода Дежнёва

Дежнёв открыл для русских собственно Анадырь, в 1651 году открыл на нём племя анаулов, вероятное ответвление племени юкагиров, и объясачил их. Тогда же или позже он основал зимовье, будущий острог Анадырск (15 км ниже нынешнего села Марково, на 500 км выше устья Анадыря), который вскоре потерял хозяйственное значение, однако служил базой для всех походов на Камчатку вплоть до открытия морского пути туда (в 1716 г.). Дежнёв много сообщал о столкновениях с юкагирами и коряками, но с чукчами встреч почти или вовсе не имел. Ближайшие к его зимовьям чукчи жили тогда, согласно нынешним данным, в устье реки Канчалан [Зуев, 2009, с. 41], имеющей общее устье с Анадырем, примерно в 380 км по прямой к востоку от Анадырского острога. Его «чюхчи» это эскимосы, жившие тогда у мыса Шелагского. Согласно его отпискам, вокруг острога он воевал с юкагирами (ходынцами и чуванцами).

Этого и многого другого из истории мы не знали бы, не будь Дежнёв признан великим мореплавателем, достойным самого тщательного изучения. Уже одного этого хватит, чтобы простить Миллеру его «патриотический» перегиб. На самом деле размахом походов и злодеяний Семен Дежнёв явно уступал и Ерофею Хабарову, и Михаилу Стадухину, и Курбату Иванову, и, позже него, Владимиру Атласову, что хорошо видно из книги [Кречмар]. В ней впервые, насколько знаю, русские первопроходцы прямо названы конкистадорами. Словом, полное описание «сибирской жути» едва начато.

Если Дежнёв в самом деле проплыл Анадырь до устья, то Тихий океан открыл для России он, хоть и не заметил этого (Колумб тоже не заметил, что открыл Америку). Более того, этим он открыл север Тихого океана и для Европы. Возможно, что это сделал не он, а (тоже не заметив) Курбат Иванов, которому принадлежит первое описание плавания по Анадырскому заливу. И это особенно удивительно: ведь Курбат дал первое описание части Байкала, а всего лишь через 17 лет он же — части берега Тихого океана.

Кроме того, поход Дежнёва важен тем, что его изучение помогает понять неотъемлемое свойство всей истории освоения русскими Северо-Востока — зависимость всех от чиновника. Ни в одном документе дежневской поры нет и намека на легальную возможность даже краткого самовольного продвижения.

Как служилый (казак и стрелец), так и частное лицо (купец и промышленник, т. е. профессиональный охотник или рыбак), должен был либо собрать собственный отряд и получить наказ от приказчика (для крупного похода — от воеводы), либо войти в чей-то отряд покручеником или просто «товарищем». Иных, кроме включенных приказчиком в список, не полагалось.

На самом деле нелегалы, конечно, то и дело мелькают в документах. Это «гулящие» (без определенного занятия), «безпроездные» (не имевшие права на проезд туда, где обнаружены) и «беглые» (те, кого полагают преступниками). Причем власти явно не могли ещё обуздать нелегалов, а потому терпели их использование Дежнёвым и другими легальными первопроходцами.

И Дежнёв был мастер улаживать отношения своего начальства со своими подчиненными и с нелегалами. Пишут, что он так же хорошо улаживал отношения и с остальными людьми, но это не вполне так. Он, как и многие другие, писал доносы на своих конкурентов, например, на Стадухина и Селиверстова, а от своего прежнего начальника Стадухина даже был вынужден бежать. Местных же жителей он, как и другие, разорял и убивал при первой встрече, сразу, а мирные отношения налаживал позже, через взятых им аманатов.