Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Чернышевский знал, что все его суждения о писателе непременно доходят до него.[990] Тургенев, всегда чутко прислушивавшийся к мнениям литераторов, живо реагировал на лестные отзывы Чернышевского. «Кланяйся Чернышевскому, – писал он Панаеву 21 сентября из Куртавнеля, – я уверен, что вы вдвоем можете очень хорошо вести журнал».[991] В следующем письме (3 октября) он снова упомянул Чернышевского («жму руку Чернышевскому») и поинтересовался, продолжаются ли его статьи о гоголевском периоде.[992] Свои мнения Тургенев не скрывал и от Дружинина. «Я досадую на него за его сухость и черствый вкус, – писал он о Чернышевском в конце октября 1856 г., – но „мертвечины” я в нем не нахожу – напротив: я чувствую в нем струю живую, хотя и нету, которую Вы желали бы встретить в критике. Он плохо понимает поэзию, <…> но он понимает – как это выразить? – потребности действительной современной жизни, – и в нем это не есть проявление расстройства печени, как говорил некогда милейший Григорович – а самый корень всего его существования».[993] А в письме от 19 октября, адресованном братьям Колбасиным из Парижа, Тургенев, пришедши «в умиление» от очередной статьи Чернышевского о Белинском, сделал важное для ее автора заявление: «Черн<ышевский>, без всякого сомнения, лучший наш критик и более всех понимает, что именно нужно; вернувшись в Россию, я постараюсь сблизиться с ним более, чем до сих пор».[994] В письме к Некрасову Чернышевский просил передать Тургеневу, что он «глубоко благодарен ему за одобрительные слова его» (XIV, 328). Некрасов выполнил просьбу, но при этом прибавил фразу, редко цитируемую исследователями и еще реже ими комментируемую. «Что это, однако ж, за господин? – удивлялся Некрасов, имея в виду частые лестные обращения Чернышевского к нему и Тургеневу. – Он очень умен, но пишет ко мне такие письма, из которых видно, что либо он сам глуп, либо почитает меня величайшим глупцом. Хотел бы я тебе показать, что он написал мне по поводу выхода моей книги».[995] Подразумевались слова Чернышевского: «Первое место в нынешней литературе публика присваивает Вам, как ни обидно это мне за Тургенева», «у Вас действительно больше таланта, нежели у Тургенева и Толстого», «Вы одарены талантом первоклассным, вроде Пушкина, Лермонтова, Кольцова», «Пушкин, Лермонтов, Кольцов как лирики не могут идти в сравнение с Вами» (XIV, 315, 322). Конечно, ставя Некрасова в ряд гениальных имен, Чернышевский имел в виду главнейшую особенность лирики Некрасова – социальность, которая у предыдущих поэтов была выражена слабее. Однако для самого Некрасова сравнение с безмерно чтимыми им именами не имело серьезного значения. Уж не с льстецом ли мы имеем дело? – как бы спрашивал Некрасов у Тургенева. Чернышевский и сам понимал, что лести он не избежал. Но в то же время подобное обращение, может быть, было одним из средств сбить с Некрасова меланхолию, неверие в свои творческие дарования, упадочнические настроения, которыми он был охвачен перед поездкой за границу. Имеет значение также и то обстоятельство, что критик-демократ стремился вырвать Некрасова и Тургенева из-под влияния литературных «аристархов» (XIV, 332), под которыми подразумевались Анненков, Боткин, Дружинин. По словам Чернышевского, Некрасов и Тургенев – буквально ученики Белинского (см.: XIV, 320), и он не случайно напомнил в письме к Тургеневу от 7 января 1857 г. о «железной диктатуре» Белинского (XIV, 333), благотворно сказавшейся на развитии литературы. Чернышевский взывал к демократическим симпатиям писателей, обращаясь к ним с лестными словами об их роли в русском литературном движении.

Нужно указать еще на одну причину, в известной мере объясняющую цитированные строки Чернышевского о Некрасове и Тургеневе. В 1856 г. Чернышевскому исполнилось всего 28 лет. Сравнительно со своими знаменитыми корреспондентами он был молодой человек, пока еще нуждающийся в покровительстве. И он не избегал возможности приобрести и укрепить расположение к себе самых влиятельных людей в «Современнике», какими были Некрасов и Тургенев.

Наконец, на посту исполняющего обязанности редактора Чернышевский, повторяем, не мог не следовать установленным Некрасовым литературным отношениям. Он был обязан поддерживать прочные связи с Тургеневым как первым автором «Современника», что намного облегчалось действительно искренним восхищением Чернышевского талантом автора «Записок охотника».