Именно постоянная усталость в глазах и элегантная вялость в движениях отличают стамбульцев от резвых приезжих, что не желают терять ни минуты в этом безграничном городе и потому постоянно спешат.
Привычка жить впопыхах, унаследованная от суматошной мамы, всегда была проявлением моего холерического темперамента и считалась мной высокоэффективной. Я непременно выбегала, а не выходила из дома, когда отправлялась на базар за свежим пучком зелени; что есть силы давила на педаль газа, чтобы быстрее добраться до очередного светофора и там бессмысленно простоять сэкономленные минуты; я торопила детей по утрам, выпроваживая их из дома, а после они зябли под моросящим дождем на улице, дожидаясь вечно опаздывающего автобуса.
Я всю жизнь бежала за ускользающей прямо из-под ног планетой, пытаясь остановить ее хоть на миг, но она лишь набирала обороты.
В Стамбуле все было иначе: спешить – значит проявлять неуважение к себе, прохожим да и к жизни в целом.
– Кто мы такие, чтобы спешить? – заговорил как-то со мной у мечети смешной старичок в потертой феске без кисточки. Он был стар и дожидался своей очереди, чтобы получить бесплатную локму. Локма – это крохотные пончики, аромат которых напоминает мне детство с пирожками на привокзальной площади. Мама их никогда не покупала, так как «неизвестно, какими руками их делают», но наслаждаться запахом перегретого фритюра я могла сколько угодно.
Старичок в феске долго топтался в конце очереди, пока я не решила ему помочь и не направилась к окошку, из которого разносились умопомрачительные запахи. Вымоченные в сахарном сиропе, горячие пончики горели на солнце, будто янтарные. Взять еще одну порцию для себе было неудобно, и я, вдыхая сладковатый букет, направилась к скромному дедушке, что все так же переминался с ноги на ногу.
Локма для дедушки в потертой феске у мечети
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•